– Нет. Нет, нет… Извини, но я не буду играть в твою игру.

– Вы не знаете ее правил.

– Отчего же, знаю. Ублюдки хотят раскачать ситуацию? Новые желтые жилеты? Нет, нет. Нет, нет, нет…

– Никаких жилетов. Никаких ублюдков. Только я. И мои интересы. Вы помогаете мне. Я вам плачу. Назовете сумму?

Профессор сделал неопределенный жест рукой

– Сумма… ну, скажем, если дело серьезное… полмиллиона.

– Я дам вам пятьдесят, если все получится, так как я хочу

Профессор закашлялся.

– Прости… Пятьдесят – чего?

– Миллионов. Пятьдесят миллионов евро. Но я дам их не лично вам. Я дам их на организацию средства массовой информации. Которое будет независимо от мейнстрима и от профессиональных журналистов. Которое будет говорить с людьми и о людях. Нечто вроде фонда Сороса, профессор. Но наоборот. Это то, что я предлагаю. Если вы поможете мне.

– Помочь… в чем?

– Есть деньги. Крупная сумма.

Профессор почувствовал неладное.

– Насколько крупная?

– Больше чем кто-то может себе представить.

– Это то, что я думаю?

– Возможно.

Профессор молчал, смотря на опустевший бокал.

– Ты понимаешь, что это такое? Если это то, о чем мы с тобой говорили – то это верная смерть. Прикасаться к этому…

– Я уже прикоснулась. Прикоснулась, и мне придется идти до конца. Пан или пропал. Но это неважно, меня уже убили. Дважды. В Одессе. Потом там, в Лондоне. Я живу третью жизнь. Не каждому дается такое, верно? Прожить не одну жизнь, а целых три… И если ты живешь третью жизнь, то рано или поздно задаешься мыслью – ради чего? Ради чего мы живы? Почему мы никак не можем умереть, профессор? Вы, я… почему?