— Дай мне тоже, — услышал он умоляющий тонкий голос.

Ларри поднял голову. К нему беззвучно подошла женщина. Ее лицо, обрамленное застиранным платком, было не лишено какого-то равнодушного и усталого соблазна, словно она вынырнула из сумерек только для того, чтобы околдовывать монахов, терзаемых предрассветными демонами. Прежде чем он смог ей помешать, она нагнулась над немудреной снедью, пожирая ее блестящими от вожделения глазами.

— Дай мне что-нибудь, обо мне некому заботиться, — настаивала она.

— Ты смотришь на эту еду так, словно это витрина довоенной кондитерской! Ты что, не видишь, что я сам умираю с голоду и что это солдатский паек? Ты не видишь, что я так же изможден, как паломники, приходившие сюда в Средние века? Тебе известно, что я отнял эту коробку с кинжалом в руке?

Она закрыла глаза, и на лице ее появилось такое же выражение, какое бывает на картинах у скорбящей Богоматери.

— У меня больше нет сил попрошайничать, но я сумею тебя отблагодарить. Если ты дашь мне немного еды, я сделаю тебе все, что ты захочешь.

Ларри возмущенно взмахнул рукой.

— Как ты можешь предлагать мне такое в святом месте, как только что сказал Феличе?! Вы что, все ведете себя как шлюхи?

— А разве у нас есть выбор?.. Знаешь, когда-то я была красивой женщиной и могла бы с высоко поднятой головой ходить в кафе и кондитерские… Ну, дай же мне…

— Ладно, выбирай, но поторопись, я не могу оставлять это у всех на виду, сама понимаешь.

Она внимательно рассматривала этикетки, словно прикидывая энергетическую ценность каждого продукта.

— Пожалуй, я, как и ты, возьму бобы, — сказала она, повеселев. — Конечно, лучше было бы их подогреть, но они сытные сами по себе, а в соусе плавают приличные куски мяса.

Даже не попытавшись поискать вилку, она жадно отправила в рот часть содержимого банки и, прикрыв глаза, словно вспоминая давно забытые ощущения, начала медленно жевать. Позабыв о собственном голоде, он завороженно смотрел, как она ела.

— Ты тоже ешь, — сказала она, встретившись с ним взглядом.

— Ты слишком любезна.

Последовав ее примеру, он отправил остатки консервов прямо в рот и протянул женщине кусок фруктового пирога:

— Десерт.

По ее лицу промелькнуло некое подобие улыбки, и она мгновенно расправилась со сладким.

— Теперь моя очередь ублажать тебя. Сядь поудобнее, — сказала она.

— Что?