Сколько дней прошло? Время от времени кто-то брал мою руку, и я чувствовал легкий укол. А потом я увидел небо, спину и руки человека, который держал ручки носилок. Рядом со мной положили мой пистолет и форму, свернутую узлом.

В госпитале под Гомелем я пробыл около месяца. Опять операционная, перевязки, во время которых от боли мутилось в глазах. В палате было почти так же тесно, как в вагоне, и еще более жарко. Я искал знакомые лица и не находил их. Потом понял из разговоров: в первую очередь подбирали раненых с эшелонов, а меня взяли только к вечеру, когда прибыл третий санитарный поезд. В него сносили раненых из того пассажирского состава, к которому я бежал во время бомбежки.

Однажды я услышал разговор над своей койкой:

— Этот — практически безнадежен, герр оберст. Осколочное ранение легкого. Удивительно, как он дотянул до сих пор.

— Значит, в барак? — спросила женщина.

— Нет, нет! — сказал оберст. Под небрежно наброшенным халатом виднелся пехотный мундир. — Вы меня слышите, герр Вегнер?

Я собрал все силы, чтобы ответить как можно четче:

— Вас слышу, герр оберст, и умирать не собираюсь. Мне нужно еще повоевать.

— Вы видите? — сказал оберст. — Вот ответ настоящего немца. Это заслуженный офицер кригсмарине, судя по его крестам и отметкам в офицерской книжке. Такие люди — наш золотой фонд. Эвакуировать в рейх! Где вы предпочитаете лечиться, мой друг? В Пруссии, в Баварии? Может быть, у вас есть пожелания?

Все немецкие города были для меня одинаковы. Я вспомнил рассказы Анни о Дрездене. Может быть, там разыщу ее друзей. На это мало надежды, но все же...

— Благодарю за заботу, — сказал я. — У меня нет родных, но я предпочел бы Дрезден.

Так я попал в Саксонию. Госпиталь размещался в большом загородном доме, километрах в пятидесяти от Дрездена. Здесь все было иначе. В просторной палате стены спокойного светло-бежевого цвета. Сквозь огромное, цельного стекла окно видна Эльба, причудливые скалы на берегу и сосны.

Германия! Немецкая река, немецкие сосны, немецкие врачи. Все — только немецкое. И я сам — заслуженный офицер кригсмарине, которого изо всех сил стараются поставить на ноги.

Снова сделали операцию. Профессор похвалил меня;

— Вы мужественный человек, герр Вегнер.

Жилистая монашка положила на койку Евангелие:

— Это вам поможет, сын мой!

— Бог да вознаградит вас, — ответил я смиренно, — но мне еще лучше помогла бы книга «Майн кампф».

Профессор посмотрел на меня не так дружелюбно, как раньше. Когда он отходил от койки, послышалось слово «фанатик».

Несколько раз мне переливали кровь. Я спросил монашку: