Этот косой Франц едва не довел меня до обморока на допросе английского летчика. Летчик не дожил до конца допроса, потому что Франц спьяну включил слишком сильный ток.

— Отто Скорцени, конечно, сила, — сказал другой собутыльник, — но он только сила, а Готфрид — интеллект. Если ему прикажут, он выкрадет английскую королеву в ночной сорочке.

Противно было слушать этот поток славословий. Я предложил тост «за дружбу» и начал наливать коньяк в рюмку Готфрида.

Он отстранил мою руку:

— Я думал, у тебя нервишки покрепче, Макс. Когда допрашивали англичанина, ты стал бледным, как бумага.

— Не бледнее тебя!

— У меня всегда такой цвет лица, а ты струсил.

— Если так... — Я налил две рюмки и отошел в противоположный угол. — Попробуем сейчас твои нервы. Хочешь изобразить Вильгельма Телля? Я буду держать рюмки вплотную у висков. Стреляй! Если промахнешься хоть раз — поменяемся местами.

Я думал, он не согласится. И, когда Готфрид вытащил пистолет, пожалел о своем безумном предложении. Погибнуть среди пьяных эсэсовцев! Веденеев не найдет ни слова сожаления, если узнает, как безрассудно умер его разведчик.

Даже этой компании показалось, что я хватил через край. Но Готфрид уже целился. Два выстрела раздались один за другим. Осколком стекла мне оцарапало скулу. Одна рюмка уцелела.

Восторженные крики прервал спокойный голос Динглингера:

— Твои выстрелы остаются за тобой. Но не сейчас. Я должен уехать в очень важную командировку, и, кстати, вместе со Скорцени. Не имею права рисковать.

Наступило замешательство. Ни о какой командировке никто не слышал. Косой почувствовал, что задета честь его кумира.

— Когда ты вернешься, Готфрид, — сказал Косой, — мы все будем присутствовать на втором акте этой дуэли.

Динглингер уже обмяк. Ему требовалась порция наркотика.

— Обещаю вам это зрелище, — вяло сказал он, — вы будете сидеть на персидских коврах, которые я привезу. А тебе, Макс, я привезу гурию лет четырнадцати.

Я сел рядом с ним:

— Брось пить, Готфрид, и забудь об этих выстрелах. Я не такой стрелок, как ты.

— Нет, ты стрелок! — Он вяло погрозил мне пальцем и встал. — Поехали домой. Мне утром к шефу.

Динглингер вовсе не сердился за то, что я поставил его в неловкое положение. Наоборот, по его мнению, я выдержал еще один экзамен. Утром, за кофе, он не забыл подтвердить: