— А герр Динглингер и Косой... простите, Франц?

— У Динглингера хватит своих дел, а Франц встретит вас в Констанце. До приказа о вылете можете отдыхать. Развлекайтесь, отоспитесь хорошенько, только не пейте много.

— Как можно, герр капитан цур зее? Я вообще без надобности не злоупотребляю алкоголем.

Он погрозил мне толстым пальцем:

— Хитрец! В день знакомства вы глотали коньяк, как лимонад.

— Мне не хотелось показаться слишком осторожным. Я понимал, что идет речь о моей карьере.

— Вы мне определенно нравитесь, Вегнер. Жаль отпускать вас.

— А разве я не вернусь сюда?

— Возможно, останетесь там на самостоятельной работе. Если чисто выполните задание. Нам нужен там смелый и думающий человек. Это не всегда совпадает.

Прямо от шефа я поехал в маленькое кафе «Шоколадница». Копия картины Лиотара красовалась над стойкой. Я попросил официантку, одетую как девушка на картине, принести кофе с коньяком и заказать телефонный разговор с Лейпцигом.

Не успел я допить суррогатный кофе, как официантка снова подошла к столику:

— Уже соединили с Лейпцигом, герр офицер.

...Тесная телефонная будочка за буфетом. Окурки в пепельнице. За стеклом — полупустое кафе. Темное окно» Дождь, который не прекращается уже несколько дней. Шелест и гул расстояния в трубке. И вдруг сквозь этот гул голос:

— Слушаю вас.

— Могу ли я попросить фройляйн Марту Шведе?

— Я Марта Шведе. Кто это говорит?

Трубка дрогнула в моей руке. Что-то странно знакомое послышалось в этом голосе через сотню с лишним километров. Наверно, нервы у меня разыгрались.

— Вы — Марта Шведе? Из Лейпцига? — переспросил я.

— Ну конечно. Кто же еще? — Я услышал смех, такой знакомый, что зажмурился, как от внезапного света в темноте.

Она назвала себя Мартой, говорила из Лейпцига, но, даже если бы она говорила с Марса или назвалась иранской шахиней, я все равно узнал бы голос Анни.