Наслаждение никогда не бывает полным, если испытываешь его в одиночестве. Я чувствовал потребность удостовериться, что моя прелестная возлюбленная не осталась совершенно безучастной к дозволенным ею ласкам, и мог видеть на лице этого очаровательного создания отражение грусти и любви. Она не была ни холодна, ни бесчувственна, и единственное препятствие составляли лишь страх и добродетель. После моего прощального поцелуя мадам Морэн со свойственной ей любезностью уговорила племянницу оказать мне такой же знак привязанности, и та возвратила его с не меньшим, чем у меня, пылом.

Я расстался с ними, исполненный любви и кляня себя за объявленное уже решение ехать. Возвратившись, я нашёл в моей комнате всех трёх нимф, что было совсем некстати, так как мне требовалась только одна. Когда Роза стала причёсывать меня, в ответ на мою просьбу, сообщённую шёпотом, она отвечала, что никак не может прийти, поскольку они все трое спят в одной постели. Тогда я решил сказать им о своём завтрашнем отъезде и предложил по шесть луидоров, если они согласятся провести ночь в моей комнате. Приглашение моё было встречено смехом, и последовал ответ, что это никак невозможно. Таким образом я убедился, что каждая сохранила свою тайну — дело в подобных обстоятельствах обычное для молодых девиц. К тому же было заметно, как они ревнуют одна к другой. Я пожелал им доброй ночи, и Морфей доставил мне возможность до утра пробыть в объятиях моей прелестной Роман.

На следующее утро, пока девицы помогали Дюку укладывать сундуки, явился хозяин со счётом. Я нашёл сей последний вполне справедливым и заплатил, присовокупив выражение полного своего удовольствия.

— Милостивый государь, — продолжал я далее, — мне не хотелось бы покидать ваш дом, отказав себе в удовольствии дать обед вашим девицам, дабы засвидетельствовать им, насколько я тронут их деликатным ко мне вниманием. Поэтому прошу вас приготовить наилучший обед на четыре персоны. Также потрудитесь истребовать на почте лошадей, чтобы я мог выехать сегодня же вечером.

— Сударь, — неожиданно обратился к нему Дюк, — возьмите для меня подседельную лошадь, я никак не могу ехать на запятках.

Кузина рассмеялась ему прямо в лицо, а мошенник, желая отомстить, сказал, что уж он, во всяком случае, нисколько не хуже, чем она.

— И всё-таки, господин Дюк, вы будете прислуживать ей за столом.

— Конечно, ведь она служит вам в постели.

Я схватился за трость, но плут успел выпрыгнуть через окно во двор. Девицы закричали от страха, но, подойдя к окну, мы увидели его на ногах и корчащим тысячу ужимок. Обрадованный, что он не искалечился, я крикнул ему: