Валерия покачала головой, сердясь из-за того, что ее не хотят понять.

— Получается, что у неграмотного туземца больше благоразумия, чем у вас двоих, да?! — гневно воскликнула она.

— Это вопрос морали, — сказал профессор, противопоставляя гневу дочери свою невозмутимость. — Так поступать нельзя.

— Речь сейчас идет уже не о морали! — воскликнула Валерия, поднимая руки. — Речь идет о том, выживем ли мы или умрем. Вы что предпочитаете — выжить или умереть?

— Я, так же как и Касси, предпочитаю не совершать аморальных поступков, — решительно заявил профессор.

— Ну хорошо, хорошо… — раздраженно произнесла его дочь. — Давайте устроим голосование. Иак и я — за то, чтобы вынести ее отсюда, вы двое — за то, чтобы она лежала здесь и истекала кровью. Остается еще один голос, который решит исход нашего голосования.

Я, стоя перед лестницей с автоматом в руках и понимая, что речь зашла обо мне, почувствовал, как в мою спину впились четыре взгляда.

Я знал, что, с точки зрения здравого смысла, Валерия была права. Она ведь предлагала пожертвовать одним человеком ради того, чтобы выжили все остальные. Так сказать, принести в жертву меньшинство ради блага большинства… Проблема, однако, лично для меня заключалась в том, что я в своей жизни — по различным причинам — чаще относил себя к меньшинству, чем к большинству. Да и вообще я считал, что далеко не всегда жизнь многих имеет бóльшую ценность, чем жизнь немногих, и уж тем более преднамеренное убийство беззащитной женщины ради спасения своей собственной шкуры аж никак не увязывалось с имеющимися у меня убеждениями.

Единственное, что заставило меня в данной ситуации засомневаться, так это то, что на кону стояли жизни профессора и Кассандры, то есть жизни двух человек, которых я любил. Однако они оба выступили против того, чтобы спасать свою собственную жизнь ценой жизни другого, пусть даже и обреченного человека, а значит, сами решили подвергнуть себя ради этого человека большому риску. Кто я был такой, чтобы пытаться им в этом препятствовать?

— Я за то, чтобы она осталась здесь, — сказал я, слегка обернувшись и показав пальцем на Анжелику.

Едва я произнес эти слова, как морсего — будто эти чертовы создания, находясь в главном зале храма, тоже дожидались результатов нашего голосования — подняли злобный вой и затем ринулись чуть ли не сразу всей толпой вниз по лестнице.

102

102

Кашель, очень напоминающий человеческий, раздавался все ближе и ближе к нам, громко отражаясь от каменных стен помещения, в котором мы находились. Однако почти в самый последний момент дым, похоже, возымел ожидаемый эффект, потому что хлынувшая вниз по лестнице лавина «демонов» вдруг резко остановилась — как мне показалось, в смятении — перед этим неожиданным врагом, который не позволял им дышать и с которым они ничего не могли сделать… Затем морсего, нерешительно пятясь, пошли обратно, то есть вверх по лестнице, издавая звуки, в которых звучал явный упрек.