— Сократите, пожалуйста, вашу речь, Барбассон, — сказал ему Сердар, — вы видите, что этот презренный трус сейчас упадет в обморок, и нам придется нести его на руках!

Что касается тхугов, то оба хладнокровно уселись на корточках и выглядели несравненно приличнее английского офицера.

— Вы этого непременно хотите, Сердар?.. Пусть будет по-вашему! Я просто желал доставить вам удовольствие, — отвечал провансалец. — Если бы вы знали, какое счастье я испытываю, видя, как этот негодяй трясется точно обрывок соломы, закрученный вихрем. Итак, мой ненаглядный Максвелл, в своем великом желании познакомиться с тобой я просил нескольких друзей сопутствовать мне — я знал, что ты собираешься в наши места, — чтобы они помогли мне пригласить тебя посетить владения Мариуса Барбассона, владельца Нухурмура и других окрестностей по соседству. Я уверен, что ты с удовольствием примешь это приглашение.

— Чего вы хотите от меня? — спросил негодяй; совершенно уничтоженный этими словами.

— Предложить на несколько минут гостеприимство у себя… О! Это будет ненадолго, — продолжал Барбассон с жестоким смехом. — Ты пробудешь столько, сколько потребуется для сведения счетов с присутствующим здесь Рамой-Модели и со мной как с исполнителем завещания моего друга Барнета, должником которого ты состоишь после того, как обокрал его и выгнал из дворца в Ауде. Но это пустячки, тебе предстоит выдержать несравненно более серьезные счеты… Желаешь взять меня под руку?.. Ну же, кроткий мой лорд!

— Нет, я не желаю идти с вами. По какому праву вы мешаете гулять английскому офицеру? — пролепетал несчастный, собрав остатки своих сил.

— По какому праву, мой добрый Максвелл? По какому праву? И ты еще спрашиваешь, неблагодарный, ты не видишь, что по своему расположению к тебе я желаю избавить тебя от опасности быть расстрелянным за то, что ты предал тхугам своего полковника со всей семьей, так как хотел занять его место.

Максвелл понял, что никакие увертки не помогут ему больше и дал увести себя, как бык, не сознающий, что его ведут на бойню.

— Полно, мой друг, мужайся! — сказал ему Барбассон, передавая его в руки Рамы и Нариндры.

Затем провансалец обратился к Сердару и указал ему на тхугов, сидевших на корточках.

— Не стоит вести этих в Нухурмур, не правда ли?

Сердар наклонил голову в знак согласия. «Две проклятые души Кишнайи», по выражению Анандраена, который захватил его Диану, и Мэри, и молодого Эдуарда, и благородного Лайонела Кемпбелла… У него не было для них жалости в сердце.

— Не беспокойтесь, мои ягнятки, — сказал им Барбассон, — вы и так хороши, как есть.