— Созовите своих товарищей, я сейчас возвращусь. Мы поговорим о важном деле; Анандраен расскажет, как мы сегодня вечером натолкнулись на Эдуарда Кемпбелла, моего племянника, который следил за нами; кто знает, быть может, он скрывался в Джахара-Бауге еще в то время, когда мы были там с начальником поста Велура, и подслушал важный разговор, который мы вели в хижине дорванов… Дело серьезное, и надо его обсудить.

После этих слов мнимый пандаром скрылся в сопровождении вице-короля, который следовал за Сердаром, как тень.

* * *

Лучи солнца заливали широким потоком комнату, когда сэр Лоуренс проснулся… Он забыл накануне опустить портьеры на окне, и в глаза ему бил ослепительный свет. Дневное светило стояло уже высоко, указывая ему на то, что он долго проспал сегодня, но он не жаловался на это, потому что был в очень хорошем расположении духа.

— Прекрасный день! Счастливая судьба! — сказал он, нажимая на кнопочку звонка, — я уверен, что получу сегодня добрые вести. Как хорошо снимает крепкий сон физическую усталость и заботы!

В комнату вошел дежурный адъютант.

— Который час, Перси? — спросил вице-король.

— Около десяти часов утра, ваше превосходительство, — отвечал молодой офицер, — вы, вероятно, долго не ложились вчера вечером?

— Не дольше обычного, Перси! Почему вы спросили меня об этом?

— Потому что сегодня ночью, часа в два, я вошел, думая, что вы позвали меня, — вас не было в комнате, но дверь на террасу была открыта, и я подумал, что вы вышли подышать свежим воздухом.

— В два часа утра? Вы шутите.

— Нет, ваше превосходительство, спросите Нолана, он сопровождал меня.

— Странно, — сказал вице-король, — я не помню.

Потом он прибавил задумчиво:

— Лунатик я, что ли?

В комнату вошел Нолан в сопровождении индуса-скорохода, покрытого пылью.

— Курьер, которого посылали на Малабарский берег.

— Я был уверен, предчувствие не обмануло меня, — сказал сэр Лоуренс.

Туземец встал на колени и подал ему пальмовый лист, покрытый условными знаками. Не успел вице-король взглянуть на него, как вскрикнул от радости и, не заботясь об этикете, который он всегда тщательно соблюдал, захлопал в ладоши и, чуть не танцуя, крикнул молодым офицерам:

— Господа! Господа! Трижды ура в честь королевы, Нана-Сахиб взят в плен!..