Он стал насвистывать любимый марш из «Аиды». Потом плотно поужинал, велел подать кофе и, взяв пачку последних лондонских газет, прилег на диване.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ТАЙНЫМИ ТРОПАМИ

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ТАЙНЫМИ ТРОПАМИ

Глава двадцатая

Глава двадцатая

1

1

Нуртаз очнулся сразу, словно проснулся от долгого сна. Во рту стояли неприятная сухость и противный солоноватый вкус застывшей крови. Ныли избитое тело и затекшие руки, связанные грубой шерстяной веревкой.

Он открыл глаза. Стояла глубокая ночь. Над головой высоко-высоко лежало темное небо, усеянное крупными звездами, чем-то похожее на драный, затасканный стеганый чапан, из которого клочьями вылазят куски белой ваты. И на том небе тускло светила половинка луны, ядрено-желтая, как разломанная пополам свежая кукурузная лепешка. Он явственно представил, как она на зубах похрустывала. Нуртазу страшно захотелось есть, он вспомнил, что со вчерашнего утра ничего не брал в рот. Кто бы мог предугадать, что день, начатый так хорошо, закончится так печально!

От земли шел влажный сытый дух, и трава, набрякшая ночной росой, распространяла прохладу. Нуртаз чуть потянулся вперед, уткнулся лицом в густую влажную траву и повертел головой, ощущая разбитыми губами, щекой влажность росы. В голове настала спокойная ясность. Пастух прислушался. Тихо. Рядом, у догорающего костра, пять охранников лежат прямо на траве и досматривают сны, сжимая в обхватку длинные дубины. В стороне бродят стреноженные кони, лениво помахивая хвостами.

Нуртаз закрыл глаза, полежал на боку, вспоминая прошедший день. И не только прошедший, ибо все началось гораздо раньше, с того вечера, когда пастух победил знаменитого борца Сулеймана и получил в награду молодого скакуна каурой масти. В тот же вечер Нуртаз умчался на нем. Куда? Он и сам толком не знал, куда путь держать, проста хотелось улететь подальше в степь от того аула, где Габыш-бай, словно телку-двухлетку, торгуясь, продавал свою дочь…

Конь оказался сильным, выносливым и с покладистым характером, сразу понял седока и признал в нем своего нового хозяина. Нуртазу вообще везло на коней. Не успеет подойти погладить по морде, потрепать холку, как лошадь уже покорно тянется к нему.

Два дня скакал Нуртаз по степи, делая остановки только для того, чтобы покормить коня и дать ему передохнуть. А сам питался диким луком и кореньями съедобных трав.

В степи простор широкий, но дорога у путника одна. Сердце повело Нуртаза в обратный путь, в родной аул, к той, имя которой он повторял, славил в каждой строчке своей немудреной песни, которую выдумывал на ходу, наигрывая на своем темир-кумузе. Он вез ей печальную весть, и сердце пастуха разрывалось на части от горя. Какими словами он скажет своей любимой страшную новость, от которой ему самому жить не хочется?.. Олтун!.. Олтун!..