Нарушитель границы раскаянно молчал, разглядывая спортивные тапочки без шнурков, выданные, вероятно, тюремной администрацией.

— Для кого предназначались эти «разведданные»? Для турок или американцев? Может, Прохора Савватеевича Мидюшко хотел надуть? Кстати, кто он такой? Что ты о нем знаешь?

Сомов подтянул правое плечо к щеке, невинно вытаращил глаза.

— Андрон сказал, что Мидюшко — агент американской разведки и поможет связаться с посольством.

— Откуда Алтынов знает Мидюшко?

— Говорил — в плену вместе были.

— А про то, что агент?

— Я не спрашивал.

— Как они жили в плену, чем занимались? Об этом Алтынов рассказывал?

Начитанность Сомова нет-нет да проявлялась в разговоре. Без обдуманного намерения соленые полублатные словечки перемежались чересчур правильными книжными фразами.

— Эта сторона жизни Андрона интересовала многих, но к себе в душу он никого не пускал. Пошлет подальше — и точка, — Сомов поглядел на Новоселова, смешливо пошевелил носом. — Это он посоветовал из какой-нибудь книжки списать. Чтобы не с пустыми руками туда. Говорил: сидят за кордоном, не знают ни черта, слопают твою баланду да еще долларов дадут… Понимаю теперь — глупость, а тогда почему-то верилось. Вот и стал в Батуми искать библиотеку.

— Петр, — добродушно спросил Новоселов, — о том, что ты дурак, Алтынов случайно не говорил?

— Говорил, — не обиделся Сомов.

— И ты не поверил?

— Я сказал, что он сам — дурак.

— Эк ты его лихо срезал, — усмехнулся Новоселов. — И как он на это?

— Кулаком в зубы.

— Часто от него попадало?

— Было дело.

— За что?