— Опомнись! — в отчаянии воскликнула Таня.

Но было уже поздно.

— А что такое — гадина? — немедленно спросил Алешка.

— Кх-хм… Ну, это… — изворачивался папа. — Так нехороших людей называют.

Мама поспешила ему на помощь.

— Гадинами, Алеша, называют змей. Это плохо. Ты не говори так.

Алешке не все ясно, требует уточнений:

— Вовка нехороший. Мое колесико сломал. Он гадина-змей, да?

— Але-е-ша-а… — простонала Таня и осуждающе посмотрела на мужа. — Лучше бы ты, Юрий Максимович, язык себе откусил. Ляпнет где-нибудь там — со стыда сгоришь.

Расстроенная, отправилась на балкон, где в ожидании утюга подсыхали полотенца и бельишко сына.

Балконами пятиэтажный дом выходил на тихую улочку, буйно заросшую неприхотливыми и мусорными в период цветения тополями. Их густые кроны достигали верхних этажей. Там воробьи проводили свои собрания и митинги, пробуждая в обленившихся кошках кровожадный инстинкт предков. Внезапное появление человека вспугнуло очередное пичужье сборище, и оно с недовольным чивиканьем ссыпалось в пропыленный газон противоположной стороны, где еще сохранялись бревенчатые дома екатеринбургской поры. Но и тут не было покоя. Ржаво скрипнула калитка, согнала настороженных воробьишек и оттуда.

— Светланка, со двора ни шагу! Скоро вернусь! — услышала Таня повелительный голос женщины и тут же увидела ее. Это была Альбина Потапова, с которой познакомилась, когда еще «гуляла» со студентом юридического института Юрой Новоселовым. Альбина — бухгалтер школы, где, по всей видимости, начнет нынче учиться их Алешка.

Хотела окликнуть подругу, но сдержалась. Обстановка для разговора не очень-то подходящая. Но Альбина заметила Таню, громко спросила:

— Ну как, Новоселовы, собрались?

— Собираемся. Да ты заходи, а то я отсюда — как муэдзин с минарета.

— Некогда, Таня. К папе спешу.

Татьяна Ивановна смотрела вслед Потаповой, и что-то удушливое подступало к горлу. Оставалось только расплакаться. Отыскивала бельевые прищепки и снимала просохшее белье на ощупь.

К папе… Слабея, Таня опустилась на Алешкин фанерный стульчик, уткнулась лицом в теплую, прогретую солнцем махровую простыню.

Встретилась Таня, а потом и подружилась с Альбиной Потаповой в госпитале инвалидов Отечественной войны, куда ходила с Юрием навещать Максима Петровича Новоселова.

Отец Альбины, Олег Родионович, жив и сейчас. Но, господи… Можно ли назвать жизнью это медленное угасание, растянувшееся на годы! Тяжело контуженный, он прожил в семье совсем немного. Паралич ног — и госпитальная койка. Время от времени все же возвращался домой. Родные всячески поддерживали его, стремились улучшить положение. Но недуг не отступал. А тут новый удар — умерла жена. К страданиям физическим добавились душевные муки, давило сознание, что он в тягость молодым.