— Третий раз говорю, это невозможно.

— Откуда такая уверенность?

— А что тебя убеждает в обратном?

— Мой дорогой, твоя манера спорить стара, как земля, которую мы топчем. Ты отвечаешь вопросом на вопрос… больше и сказать нечего. Я предпочитаю оставить аргументы при себе.

— И правильно делаешь. Ты ошибаешься, заявляя, будто я претендую на непогрешимость. Есть две вещи, которые не могут ни сами ошибаться, ни нас обманывать. Это, во-первых, секстант[335] отличного качества, а во-вторых, математические формулы.

— Значит, ты полагаешь…

— Что, сделав измерения вчера, я смог благодаря показаниям безупречного прибора, хорошо подвешенного на носу лодки, установить, что мы находились на пятьдесят шестом градусе сорока пяти минутах западной долготы.

— Ну, а дальше?..

— Эта первая и необходимая часть моего эксперимента, дополненная наблюдением полуденного солнца, позволила определить, что широта составила 5°15′ плюс незначительная дробь, которой можно пренебречь.

— Но с того момента мы немало прошагали…

— О! Совсем немного. Мы прошли к западу около десяти километров.

— Откуда ты знаешь?

— Вот упрямец! Ведь тебе известно, что я ношу на ноге специальное устройство, которое с помощью оригинального механизма указывает число шагов, сделанных пешеходом.

— Ах да! Твой счетчик…

— Называй его законным именем — шагомер.

— Твой шагомер…

— …Сказал мне, что я сделал тринадцать тысяч тридцать три шага. Один мой шаг составляет примерно семьдесят пять сантиметров, отсюда следует, что мы находимся в десяти тысячах метров к западу. Ведь ты допускаешь, что мой компас болтается не напрасно…

— Тогда у меня какое-то помрачение зрения…

— Почему?

— Еще бы, мое милое дитя, я совсем запутался. Направление в глубь страны должно привести нас к местности, прилегающей на востоке к реке Марони, на юге идущей вдоль золотых приисков Гармуа и Шовен, на западе вдоль прииска Лаланн, а на севере ограниченной линией от двух бавольников[336] возле Маны к заливу Парамака.