— А вы убеждены, что в это время уже молчат гигантские жабы и красные обезьяны?
— Убеждены! Они спят!
— И никто из вас не решился пойти посмотреть, кто это стучит? — подзадоривал их директор.
— О! Муше[331], — дрожащим голосом откликнулся последний собеседник, — я не посмел, нет! Однако, — добавил он не без гордости, — я креол из Кайенны!
— А ты, Жанвье, — настаивал Дю Валлон, адресуясь к атлетически сложенному негру, затеявшему этот разговор, — ты такой сильный, как тапир, и тоже боялся?
— О да, муше! — искренне признался тот. — Очень даже боялся!
— Ничего удивительного, — вмешался кайеннский креол. — Ведь это негр из страны негров… Недаром говорится: негр — всегда негр…
Один из собеседников, коренастый и крепкий, как обрубок черного дерева, выступил вперед, опираясь на палку.
— А мне вот захотелось увидеть, что это такое, — сказал он глухим голосом.
— Тебе, Ояпан? — переспросил директор.
— Да, хозяин. Я взял свое ружье и пошел к дереву. Шум продолжался. Я подошел совсем близко, удары раздавались рядышком. Потом какая-то фигура появилась возле плотины. Ее осветила луна. Что-то похожее на человека огромного роста. Страх меня парализовал. Хотел поднять ружье, но, казалось, оно весит пятьсот фунтов. В таком положении я оставался полчаса. Стук прекратился. Потом раздался громкий крик и звук падения тела в воду. Больше ничего. Я с трудом добрался до своей хижины, и с того дня мне тяжело ходить, ноги опухают, кожа на подошвах слезает лоскутьями… Водяная Матушка меня заколдовала…
— Ты получишь завтра сто франков награды.
— Спасибо, хозяин. Это не помешает мне протянуть ноги через восемь дней.
Негры с испугом отодвинулись от говорившего, как от чумного. А директор вернулся в свой домик, озабоченный еще больше:
— Ну ладно! Нынче же ночью буду под этим панакоко, и берегись, подлый мистификатор![332]
За полчаса до захода солнца Дю Валлон уселся под нижними ветвями легендарного дерева, столь внушительного, что его не смогли срубить. В диаметре у основания исполин достигал четырех метров. Панакоко давно засохло, и оголенная макушка отчетливо чернела на фоне бледнеющей лазури неба. Но дикая вьющаяся растительность, невероятной пышности лианы, переплетавшиеся с цветами орхидей, аира, калл, заполняли воздушное пространство вокруг дерева.
Креол прислонился спиной к толстому корневищу, воткнул мачете в землю, рядом положил револьвер, зарядил ружье, закурил сигару и стал терпеливо ждать развития событий.
В ходе нашего рассказа нередко вспоминается