— Не говори так, солдат, ты меня пугаешь, — и стал пятиться от Алексея.

— И все таки… Обнимемся?

Гусаров не отступался от намерения исполнить целовальный ритуала до победного финиша. Он на полном серьезе собирался довести его до конца. Своего или пироговского, он пока не решил, но то, что не всеобщего, это он знал наверняка.

— Незачем…

Не желая показывать свой испуг, сухо обронил Пирогов. Повернулся и торопливо бежал из своего рабочего помещения. По ходу движения, странно тряс головой и что-то в недоумении бормотал себе под нос.

Алексей с непроницаемым лицом идиота, которому всегда и все неясно, еще какое-то время постоял с распростертыми и приготовленными для объятий руками. Но никто в них не упал. По всему было видно, что заранее попрощаться с Пироговым сегодня не придется.

Чтобы не тратить зря потраченные усилия, он пошел искать для объятий какого-нибудь завалящего именинника или в крайнем случае Колю Рысака. Тот сам броситься в раскрытые для объятий руки, с искренней благодарностью за сохранение своей драгоценной жизни.

* * *

Под дверью собственного жилища, Пирогова ждало очередная записка, при чем с тем именем, которое в конце концов вспомнил Рысак и которым очень гордился санитар. Он с испугом, как ядовитую змею осторожно поднял ее… И, почти мгновенно, с криком отбросил от себя прочь… Любопытство все же взяло свое. Собравшись с духом, поднял клочок бумаги. Развернул…

То, что он там прочитал очень ему не понравилось. Особенно то, что к нему конкретно обращались по имени, которое он сам себе придумал и о том, что именно он является носителем этого имени, никому не говорил. Как они вышли? И кто, эти загадочные — они? В записке корявыми буквами было написано буквально следующее: