— Один спит, другой сторожит.

— Лучше не скажешь.

— Скорее бы кончить тут.

— Тут кончим, в другое место бросят.

— Да, влипли мы с тобой.

— Гитлер новое оружие обещает.

— Единственная надежда. Но посмотришь, какая тут силища прет, жутко делается.

— Да брось. Я эту силу собственными руками уничтожу.

Федор посмотрел на жилистые и сильные руки Гаркуши — такие могут горло перервать. Но что такое руки? Сказал, искоса поглядывая на шефа:

— Нам с тобой пути назад отрезаны. Ты, говорят, в зондеркоманде на Кубани баловался, а я был полицаем на Волыни. Если бы не акции! — вздохнул. — Мы под Луцком два села сожгли и постреляли — считать не хочется. Знать бы... Ну, какого черта в полицию сунулся?

— У меня с большевиками свои счеты. — Гаркуша закатал рукава гимнастерки и сжал тяжелый кулак. — Они у батьки землю забрали, мироедами нас обозвали, можно это простить? Спрашиваю тебя, можно?

— А я земли не имел и не нюхал, — беззаботно усмехнулся Федор. — На фиг мне земля, лишь бы жизнь веселая. Я за веселую жизнь и убить могу.

— Дурак! — свирепо выдохнул Гаркуша. — Земля — то власть, а власть — превыше всего.

— Я в эту землю скольких положил!.. «Та-та-та-та». — Он показал, как скашивал автоматными очередями. Вдруг умолк, лицо стало серьезным. Спросил: — Сколько танков на Самбор прошло?

— Зачем тебе?

— А ты не придуривайся, скоро в Карпатах фронт прорвут, а там — Европа.

— Вот ты о чем!

— Как фронт назад перейдешь?

— Мы с тобой сколько переходили?

— Дважды.