Все тут нравилось капитану. И чистота, и порядок на полках, где стояли блестящие алюминиевые кастрюли, и ряд фаянсовых бочонков с незнакомыми надписями. Из самого маленького пани Мария достала ложкой соль, подсыпала в кастрюлю, бросила взгляд на Толкунова и предложила:

— Может, пан капитан отведает? А то я и не знаю, как оно будет... Перестояло все, а зупа, кажется, недосоленная...

Она набрала полную деревянную ложку зупы, и только теперь Толкунов понял, что это — обычный суп, вроде бы с фасолью. Ему было приятно смотреть, как хозяйка несет полную ложку к нему через всю кухню, вернее, он не замечал ложки, видел только, как несет, как оголилась рука до самого плеча, как ступает осторожно и легко...

Капитан, обжигая губы, хлебнул супа, вкуса не почувствовал, но сказал совсем искренне:

— Фантастически!..

— Горячо?

— Никогда еще не пробовал такого вкусного супа. — Толкунов успел отхлебнуть еще раз и теперь нисколько не кривил душой.

Капитан подумал: что может быть лучше этой домашней идиллии? Точнее, слова «идиллия» он, пожалуй не знал, но всем своим нутром ощущал уют и покой — и во вкусном аромате супа, и в том, как уверенно хозяйничала пани Мария в кухне, и в журчании воды, текущей из крана, даже в том, как поправила хозяйка прическу, небрежно и не оглядываясь, ведь, вероятно, знала, что жест этот не останется незамеченным.

— Почему пан капитан не отдыхает? — спросила она с укором, но Толкунову показалось — просто из вежливости.

Капитан проглотил слюну, почему-то собравшуюся во рту, и попросил не совсем уверенно:

— Называйте меня, пожалуйста, Алексеем.

— Как можно! — ужаснулась пани Мария.

— Мне будет приятно.

— Правда? — обернулась она и, забыв о кастрюле, внимательно посмотрела на Толкунова.

— Правда. — Капитан почувствовал, что краснеет, и даже рассердился на себя. — Какой я вам пан офицер? — пробурчал он.

Пани Мария шагнула к Толкунову, но сразу остановилась. Переспросила:

— Вы хотите, чтоб я называла вас паном Алексеем?

— Да какой пан! Просто Алексей.

У женщины округлились глаза.

— Как так?