Уволен был из органов госбезопасности и Телегин.

Из следственного изолятора Антон Буслаев вышел осунувшимся, с мертвецки бледным лицом, со следами побоев. Живыми по-прежнему были лишь глаза. Ни о чем не расспрашивая, чтобы не травмировать душу, полковник Новиков отправил его на неделю домой, чтобы пришел в себя.

Несмотря на потрясение, тюрьма Антона не сломила. Смерть Сталина казалась людям концом света, катастрофой для страны. Так думал в те дни и он. В Президиум Верховного Совета СССР, в ЦК КПСС из многочисленных мест заключения — из тюрем и исправительно-трудовых лагерей, из ссылки — от невинно репрессированных граждан пошли тысячи и тысячи писем и заявлений с требованием пересмотреть дела, освободить их и реабилитировать. Начался пересмотр уголовных архивно-следственных дел. Многие бывшие следователи не раз вызывались в Прокуратуру Союза и органы военного трибунала для дачи объяснений по каждому случаю. Нарушившие Закон были уволены из органов, некоторые судимы.

Стало легче дышать и работать в стране, в органах безопасности. Постепенно побеждала честность, повышалась ответственность каждого сотрудника за свои действия. Массовые репрессии формально были осуждены партией. Но уроки из этого, к сожалению, до конца не были извлечены, отсюда и последующие рецидивы, хотя и в иной форме…

В органы пришли свежие молодые силы. Из прежнего состава остались лишь незапятнанные. Место, которое занимал генерал Петров, было предоставлено полковнику Новикову. На его долю выпала расчистка завалов, Буслаева он назначил начальником отделения.

Полковник Новиков Вячеслав Георгиевич…

Человек этот, как не раз убеждался Буслаев, — сама корректность. Всегда уравновешенный, внешне спокойный, дальновидный, уважительно относящийся к собеседнику, разносторонне и реалистично мыслящий, прекрасный психолог и юрист. Насколько было известно Антону, он закончил филологический факультет и заочно юридический институт. Чекистскую школу прошел от оперуполномоченного и до руководителя. Увлеченный делом, от сотрудников своих он требовал не чинопочитания и строгого соблюдения субординации, а творчества и профессионализма в оценках поступающих сигналов, глубины решений, объективности уже в предварительном расследовании.

Умел Новиков и людей ценить, и уважать, прощать подчиненным невольные незначительные оплошности. Но и дисциплину требовал соблюдать. Кого он не терпел, так это солдафонов и «сирых», унтерпришибеевщину. Антон помнил, что еще в начале знакомства о ним, он говорил: «Что бы тебе это ни стоило, всегда оставайся самим собой, будь личностью, а для этого, как говорил Ленин, постоянно обогащай свою память всем тем, что накопило человечество. И знай: ты — человек, венец природы, а не болтик и не гайка. Гомо сапиенс, наделенный интеллектом. И поэтому должен знать: приказ начальника — одно, он выработан в кабинете. Жизнь богаче любой выдумки, и все может повернуться иначе. Отсюда, руководствуясь приказом вышестоящего начальника, действуй в соответствии с оперативной обстановкой и собственной совестью. Если все хорошо продумал, смело и уверенно, в рамках закона, доводи дело до логического конца. Но и будь готов всегда ответить за свои глупости, от которых, к сожалению, никто из нас не застрахован. И еще: чекист не тот, кто принимает на веру обвинения и оправдания. А тот, кто все подвергает сомнению, докапывается до истины». Он учил своих сотрудников профессионализму, но и сам не считал для себя зазорным учиться у них, советоваться с ними. Был прост, непритязателен и доступен каждому в любое время суток.