Оперативники уехали. Тянувшиеся минуты казались часами. Оганесян обдумывал, что предпринять в случае, если они вдруг возвратятся ни с чем. Первая мысль, — поставить в известность полицию, Министерство иностранных дел Германии об исчезновении советского дипломата. Но сначала необходимо принять свои меры по его розыску, иначе можно наделать излишнего шума и оскандалиться на весь мир.

Заходили один за одним разведчики с докладами. Приносил для ознакомления телеграммы из Москвы шифровальщик. Принимал оперативников, расписывал на исполнение им шифровки. Разговаривал по внутреннему телефону на деликатную тему с послом, а из головы не выходил Антон Буслаев. О худшем думать не хотелось, Буслаев — надежный человек. Но что же могло с ним случиться?

Собрались сотрудники резидентуры на совещание, которое было назначено еще утром. Оганесян проводил его, а голова была занята другим.

В момент когда напряжение достигло высшей точки, в кабинет вошел Буслаев, усталый, бледный. Резидент был обрадован ему, важно, что жив и невредим, но в глазах его прочел тревогу. Прервал свое выступление и попросил присутствующих оставить их вдвоем.

— Что-то случилось? — поинтересовался он, когда все ушли.

Буслаев тяжело опустился на стул.

— Случилось, Аванес Акопович. Я засветился.

Оганесян приблизился к нему.

— Расскажи все по порядку, Антон, — спокойно сказал он.

— Если можно, кофейку, пожалуйста.

Резидент понял, что он волнуется. Значит, что-то ужасное было с ним. Приготовил и ему, и себе кофе.

Буслаев доложил обо всем. Захватили, увезли за город, склоняли к измене Родине. Оганесян старался представить себе все. Задал немало уточняющих вопросов. Несколько раз прошелся по кабинету, оценивая серьезность происшедшего, а заодно и поведение его самого.

— Конечно же, Лодейзен готовил и осуществлял эту «тайную операцию» не без ведома Бартлоу, — заключил он. — Удивляет другое: должны же были они понимать, что если агентура «Отряда Россия» в Москве арестована, им тоже не избежать разоблачения. И это станет платой за все их прегрешения.

— Видимо, рассчитывали заполучить меня, советского разведчика. Надеялись, что я продам им и сотрудников резидентуры, и нашу агентуру в Германии, и тогда разоблачение их было бы обоюдоострым.

— Резонно. Но это лишь одна из версий. Другая — отмщение за выдворение Лодейзена из Советского Союза. Оттого и столь беспеременный и наглый вербовочный подход к тебе. Впрочем, время покажет. Скажи: в Москве он знал твою фамилию?

— Нет. Я перед ним выступал, как Огольцов.

— Тогда, как же он мог узнать, что ты Буслаев?