Басыкка перевел дыхание и ожидающе умолк. Ревматические пальцы его судорожно шевелились, а лицо было непроницаемо. Желваки застыли на скулах, словно спрятанные под кожей камушки. Запавшие глубоко и вылинявшие от времени глаза его в упор, строго и требовательно глядели на Назарку. Хоборос тоже подошла к гостю и замерла, бессильно опустив руки.

— Басыкка, и ты, Хоборос, простые славные люди, поверьте мне, единокровному с вами. — Назарка тоже заволновался, сам не зная отчего. — Якутское правительство объявило: все, кто добровольно сложит оружие, придет в Совет и даст честное слово, что больше не будет воевать против красных, тому ничего не сделают и отпустят домой. У русских есть пословица: «Повинную голову и меч не сечет!» Так объявлено повсюду по Якутии!

И тут только Назарка сообразил, почему стариков столь интересует и волнует амнистия. Определенно, их сын в том «соседнем наслеге», к которому и обращало правительство Якутской Автономной Республики свой гуманный акт. По всей вероятности, он давно был готов сложить оружие и явиться куда следует, но боялся расправы.

— Огонер, и ты, эмээхсин, еще раз прошу, верьте мне, как вы верили бы своему ребенку! — возбужденно заговорил Назарка и положил ладонь на плечо старика. — Ты мне будто отец, и я буду толковать с тобой, как с отцом... Кто явится с повинной, с открытым сердцем и отдаст берданку, винчестер или какое другое пулевое ружье, тому не причинят вреда и отпустят. Разве можно охотнику в тайге без дробовика? Пропадет! Дробовики отнимать не будут... Большевики задумали строить новую жизнь, а бандиты мешали... Разве твой сын тойон? Разве у него столько добра, что жизнь свою он способен проводить в праздности? Качаешь головой! Почему же он защищал богатых от гнева таких, как я и вы — бедняков? Зачем он поднял оружие против красных, пришедших на помощь нашему народу!

Басыкка вздрогнул, всхлипывающе вздохнул и отпрянул от Назарки, точно его стукнули по лбу. Хоборос попятилась от собеседника, осенив себя крестным знамением.

— Откуда ты проведал про нашего сына? — шевельнула она побелевшими губами. — Какой ветер донес...

— Успокойся, Хоборос. Я к примеру сказал.

Помимо желания Назарка улыбнулся. Он окончательно убедился, что сын стариков прячется где-то поблизости.

— Я не начальник. Но если вы сомневаетесь в правдивости моих слов, могу дать бумагу настоящему начальнику. Эту бумагу ваш сын увезет в город.

Словно очнувшись от оцепенения, Хоборос засеменила к камельку. Басыкка не ответил. Он сидел с низко опущенной головой и тупо глядел в одну точку. Пальцы левой руки его сжимались и разжимались подобно когтистой лапе орла. В суставах похрустывало.