– Эвви?
Чтобы произнести единственное слово, потребовалось колоссальное усилие. От нагрузки Кейси задыхался, как спринтер. Картинка перед глазами стала расплывчатой, серой. Сердце норовило выскочить из груди.
– Эвви!
Она не шевельнулась. Стояла, свесив руки, и безразлично глядела на него. Изучала, как изучают подопытный образец. Кейси ловил ртом воздух, началась тахикардия, пульс участился до ста восьмидесяти ударов в минуту.
Внезапно до него дошло: отказала система подачи воздуха. Он потянулся к шлангу за плечом и вновь чуть не упал. Тогда он схватил блок ИСОЖ, висящий на поясном ремне костюма, нашел выключатель. Безрезультатно. Поле зрения сужалось, учащенное дыхание сжигало остатки кислорода внутри костюма. Уровень углекислого газа в костюме и в теле зашкаливал, лаборатория поехала перед глазами. Он потерял равновесие, упал, сильно ударился спиной.
Потрясенный, Кейси лежал на полу, слабо взмахивая руками. Эвви Флеммер подошла, стала рядом. Слегка наклонилась, и он разглядел ее лицо – спокойное, любопытное лицо ученого, наблюдающего процесс, который, возможно, заслуживает внимания.
Затем Эвви сделала странную вещь. Она улыбнулась.
У него посинели губы, расширились зрачки. Кейси еще мог думать, но ноги и руки онемели, а глаза все сильнее затягивались пеленой, будто он глубже и глубже погружался в темную воду.
– Эвви.
Он даже не был уверен, что произнес это вслух.
Флеммер смотрела, как Кейси умирает, однако двойное искажение от масок делало его лицо размытым и нечетким. Оно могло быть лицом другого человека, толстошеего и волосатого, как обезьяна, который в душном трейлере в Оклахоме вытворял с ней отвратительные вещи на глазах у ее матери. Каждый день она смотрела на их фотографии – напоминала себе о том, что отец сейчас в Макалестере, тюрьме строгого режима штата Оклахома. Она досконально изучила, что именно проделывают с извращенцами за решеткой. Посмертную фотографию матери она тоже хранила, чтобы наслаждаться ужасом существования этой женщины – не в тюрьме, а в аду, куда та непременно попала, повесившись после рассмотрения дела о насилии над ребенком.
Кейси что-то сказал. Флеммер видела, как двигаются губы, но ничего не слышала. В течение долгих лет совместной работы она едва выносила его присутствие рядом с собой. Все эти прикосновения и ласки, поглаживания и похлопывания, воркование… Отвращение порой достигало таких вершин, что она едва не бежала в туалет, чтобы проблеваться. Приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не закричать и не выцарапать глаза старому козлу. Но она справилась. Деваться некуда. Слишком многое стояло на кону. И – да, она чуть не расхохоталась от счастья, когда, наконец, принесли зашифрованный приказ к действию.