– Могу принести вам снотворного, если хотите. – Бархатный голос с легким латиноамериканским акцентом.

Халли больше не желала принимать одурманивающих лекарств.

– Спасибо. Я лучше посчитаю овечек.

– Теплого молока? Оно действительно помогает. В нем содержится триптофан[52].

– Не надо, но все равно спасибо.

Халли села в кровати и на десять секунд замерла, пока медсестра измеряла ей температуру и пульс.

– Сегодня здесь тихо, – заметила Халли.

– Здесь-то да. В других отделениях – я бы не сказала.

– Правда?

– Да. Активирован биозащитный изолятор. Внизу, на втором подземном этаже. Нам не говорят, что там. – Она помолчала, нахмурила брови. – Народ считает, что оспа. Там лежат только солдаты из Афганистана. Возможно, бактериологическая война.

Это АКБ. Они еще не знают.

– Оспу уже подтвердили?

Медсестра пожала плечами:

– Нет. Так люди говорят. Что на самом деле, никому не известно.

Халли кивнула.

– У вас очень хорошие показатели, доктор Лиланд, – сказала медсестра. – Думаю, завтра вас выпишут.

– Хорошо бы. Хоть посплю в своей постели.

– Доброй ночи, доктор. Если что-то понадобится, нажмите кнопку вызова. Даже если просто захочется поговорить. Я на посту.

Халли улеглась, но тут же повернулась на бок – болела ушибленная спина. На кровати были подняты оградительные решетки, и сейчас она лежала, глядя сквозь них. Халли больше не думала об экспедиции в пещеру, а вспоминала видеозапись, которую Дон Барнард показал ей в своем офисе в самом начале всей этой истории. Перед глазами словно висело остаточное изображение, как от взгляда на источник яркого света, и никак не хотело гаснуть. Халли закрыла веки, попыталась думать о других вещах, чтобы вытеснить кошмарную сцену из памяти. Затем сдалась. Отвернуться – значит проявить малодушие. Отвернуться от человека – еще хуже. Что скажет Мэри, когда узнает, что ее сестра была в этом госпитале, и Халли могла ее навестить, но не навестила?