— Он показывал пленку послу? — спросил Ифрим.

— Не думаю. Он сказал, что это бомба, но взорвать ее нужно в нужное время.

— Значит, вы с Армстронгом единственные, кто знает о существовании пленки?

Она так об этом не думала и почувствовала тревогу.

— Да, наверно. Если только Дэниэл никому не сказал. Я не говорила.

— Хорошо. — Ифрим отпустил ее волосы и погладил Бонни по щеке. — Умница. Спасибо. Ты доказала мне свою дружбу.

— Это больше чем дружба, Ифрим. Я никогда не испытывала к мужчине того, что испытываю к тебе.

— Знаю, — сказал он, потянул к себе ее голову и поцеловал Бонни в губы. — Ты замечательная женщина. Я все больше люблю тебя.

Она благодарно прижалась своим крупным телом к его сильному и гладкому, кошачьему.

— Нужно забрать пленку у сэра Майкла. Она может причинить неслыханный ущерб моей стране и мне как президенту.

— Следовало сказать тебе раньше, — вздохнула она. — Но я только сейчас поняла, как люблю тебя.

— Еще не поздно, — заверил он. — Утром я поговорю с Армстронгом. Дам ему слово, что виновные будут наказаны. Пусть отдаст мне пленку, чтобы использовать ее как улику.

— Не думаю, что он ее отдаст, — сказала она. — Запись слишком сенсационная. Для него она стоит миллионы. Он не согласится.

— Тогда ты должна помочь мне вернуть ее. В конце концов, ведь это твоя запись. Поможешь, моя прекрасная рыжая и белая лилия?

— Ты же знаешь, Ифрим, что помогу. Я все для тебя сделаю, — прошептала Бонни, и он, ни слова не говоря, снова занялся с ней любовью, той прекрасной опустошающей любовью, на которую только и был способен.

Потом она уснула. А когда проснулась, снова шел дождь. В этих ужасных зеленых адских джунглях как будто всегда дождь. В полной темноте капли стучали по крыше бунгало для важных персон.

Она невольно поискала Ифрима, но кровать рядом с ней была пуста. Простыни, на которых он лежал, уже остыли.

Должно быть, ушел какое-то время назад. Бонни подумала, что он, возможно, пошел в туалет, и почувствовала давление в собственном мочевом пузыре.

Она лежала и прислушивалась, ожидая его возвращения, но через пять минут он не пришел, и Бонни выбралась из-под сетки и в темноте ощупью направилась к двери туалета. Натолкнулась на стул, ушибла большой палец на ноге, нашла выключатель и замигала от яркого отражения в белом кафеле.

В туалете пусто, но сиденье поднято. Значит, он здесь был. Бонни опустила сиденье и села, голая, все еще не совсем проснувшаяся; спутанные рыжие волосы падали на глаза.