Они прокрались к нему в опочивальню ночью. Жгли факелы. Царь проснулся мгновенно. Он заслонил собою, своей спиной свою возлюбленную. Ее! Да, ее. Она помнит, как испугалась, как спряталась за его мощную, бугристую спину. Черные воины подняли копья и вскричали: мы заколем тебя копьями, или ты предпочитаешь другую смерть?! Она выбралась из-за спины царя. Закричала: вы не смеете!.. Вас казнят на площади!.. Черные лица засмеялись, белые зубы заблестели в черноте. Пламя ходило по стенам опочивальни, по голым рукам и блестящим, лоснящимся от пота телам. «Кто вам заплатил?!..» – сжимая кулаки, крикнул царь. «Мы увезем плату за твою смерть далеко, за Срединное море, – усмехнулся старший, в курчавости которого проглядывало серебро, – но мы ее еще не получили. Можешь не призывать богов! Нас трое, а ты один». Он встал навстречу им с ложа. «У меня есть одна просьба, – сказал он тердо. – Дайте мне сразиться с вами в честном бою. Я возьму меч, и вы попробуете меня победить». – «Возьми!» – согласно наклонил голову старший. Царь кивнул ей; она встала, дрожа, нагая, лишь одна жемчужная цепочка была застегнута у нее на талии, – и вынула из ножен царский меч, висящий на золотом гвозде в углу.

И протянула царю.

И царь выпрямился, с мечом в руках, и взмахнул им; и царь стал биться, и бился так против троих воинов, но они были тоже сильные воины, мужчины, хорошо обученные воины и вдобавок старые нубийские охотники, они сражались с человеком, как со зверем, и они победили его, хоть он и изранил их сильно, едвали не смертельно. Они уползли из опочивальни, стена, зажимая раны руками. Ее возлюбленный, ее царь лежал на полу, среди разбросанных одежд и драгоценностей, нагой, со страшной колотой раной в боку; это старый нубиец достал его своим коротким мечом. Меч царя валялся рядом с ним. Она глядела на мертвого возлюбленного остановившимся взглядом. Вот тогда она ослепла в первый раз.

И она не видела, как вошел черный раб.

Она услышала это.

«Дарак, – сказала она одними губами, – я знаю, это ты подговорил воинов убить царя». Он замотал головой: это не я, госпожа. «Ты врешь мне! – крикнула она, и ее волосы разметались вокруг головы. – Ты не хочешь сказать правду!» И опять он отрекся от правды. Тогда она сказала: «Возьми тряпку, смой отовсюду кровь, я обмою царя. Мы отнесем его в саркофаг и положим в его усыпальнице, как и велено было им своим подданным». Черный раб послушно делал все, что говорила она, молчал. Молчала и она. Ее глаза были слепы. Она окунала губку в теплую воду и обмывала его, мертвого – так, как когда-то он купал ее в чане с горячей водой, живую. Он купал ее, как ребенка. Она обмывала его, как обмывают всех умерших, шепча заупокойную молитву богам Нижнего Мира.