Карлик явился вскоре. Он нес в руках маленькую глиняную плошку, толстый фитиль из обрезанной веревки, в плошке плескался жир.

– Барсучий жир, госпожа, – пробормотал он. – Это вам господин Кирилл покупал от кашля, а вы не пили. Горничная налила, сказала – он тоже хорошо горит, еще лучше рыбьего, бараньего и тюленьего.

Он поставил самодельный светильник на стол, чтобы она смогла его ощупать. Она с серьезным видом прикоснулась пальцами к округлой глине, окунула пальчик в жир. Повернула невидящее лицо к карлику. За ее улыбку он готов был отдать жизнь.

– Это то, что надо. Ты умница, ты прелесть, Стенька. Посреди ночи все добыть!..

«Если вы прикажете, я добуду для вас звезду с неба», – хотел сказать он и не сказал.

Она сидела молча, неподвижно. Карлик вздохнул.

– Зажечь?.. Вы же хотели живой огонь?..

Она кивнула:

– Зажги.

Он взял со стола зажигалку – курящий Кирилл повсюду швырял зажигалки, – щелкнул раз, другой, и фитиль зажегся, зачадил. Сначала от скрученной веревки пошел дым. Потом пламя выровнялось, стало гореть ясно и ярко. Жизель сидела тихо, повернув лицо к огню. Пламя плясало в ее незрячих глазах. Казалось, она была довольна.

– Все, Стенька. А теперь иди спать. Я утомила тебя. Ночью люди должны спать, а не исполнять сумасшедшие приказы бедных слепых. Но ты зажег мне живой огонь, мой родной, тот, что я все время вижу во сне и наяву, и я тебе благодарна.

Карлик исчез, как обычно, незаметно, бесшумно, ступая, как кот, кривыми ножками по паркету. Она осталась одна.

Пламя, пламя. Как я хочу взять тебя в руки. Я сижу у входа в древние катакомбы. Туда, по узким каменным коридорам, проходят люди – молиться. Они молятся своим богам. Они молятся… какому Богу?.. А я сижу у входа, и я слепа. Я раздаю приходящим светильники, плошки с горящим жиром. И они берут их в руки и идут во тьму. Берут в руки свет. Мой свет, что я даю им.

Рядом со мной много таких горящих светильников, не один. И я нашариваю их пальцами, и обжигаю себе пальцы, и улыбаюсь. Люди, чтобы узнать истину, должны обжечь себе пальцы. Я, чтобы узнать истину, должна была быть убита.

Но я воскресла. Золотая маска, помоги мне! Помоги мне умереть! В последний раз…

И за дверью послышался стук. Стук сапог о паркет.

Она повернула лицо от горящего светильника. Маски, освещенные ровным пламенем, лежали перед ней на черных подушечках.

В дверь вошли. Когда карлик выходил, она не встала, не закрыла за ним дверь на защелку.

В дверь вошли чужие – она поняла это, услышала. Она не испугалась.