Он окинул прощупывающим взглядом миленькую черненькую девушку, видимо, ожидавшую кого-то около памятника Пушкину. Похожа на итальянку, подумал он. Черные глазки, чуть вздернутый носик, веселая улыбка. Озорница. Ему нужна озорница-любовница или спокойная домовитая хозяйка?.. Пока он думал, к девушке из крутящейся толпы подскочил высокий парень в рокерском черном балахоне с капюшоном, с черепами и костями на груди. Он нес в руках крупный красный тюльпан. У парня было доброе, широко улыбающееся лицо. Девочка тоже вся просияла, кинулась ему на шею. Они целовались так долго, что Бельцони плюнул, отвернулся и зашагал прочь.
Собраться? Соберется он быстро. Оставит в доме вооруженную охрану; закроет все сейфы на ключ; поставит все, что можно, на сигнализацию. А он – под мышку чемодан, и был таков. Италия, Матерь Божья… Солнечное море… Он забудет все горестное, что было здест этим жарким, невыносимым летом. Он будет пить апельсиновый сок. Он будет лежать на морском берегу на песке… и спать, спать, спать…
В подземном переходе, кипящем, будто живая людская лава, его кто-то тронул за локоть. Он обернулся: что вам?.. – и тут же был сбит с ног мощным ударом.
Когда он летел виском на гладкую кафельную стену, последнее, что он подумал, было: какой красивый цветок, тот, красный, а он Монике никогда цветка не подарил.