Все время, пока продолжалось это чтение, заплывшие, непроницаемые глазки инквизитора были устремлены на меня. Когда пронзительный голос чтеца смолк, он провел рукой по жирным складкам подбородка.

– Итак, ты слышал, – сказал он.

– Да, я выслушал много лжи, – ответил я. – Никогда еще события не излагались таким бессовестно-извращенным образом.

Глаза-бусинки совсем исчезли, спрятавшись в складках жира; и тем не менее я знал, что они продолжают меня изучать. Через некоторое время они снова появились.

– Значит, ты отрицаешь, что в статуе было спрятано это мерзкое кощунственное устройство?

– Нет, не отрицаю, – ответил я.

– Запиши его слова, – живо приказал он секретарю. – Он в этом признается. – И затем, обращаясь ко мне: – Ты отрицаешь, что находился в хижине отшельника в названный период времени?

– Нет, не отрицаю.

– Запиши его слова, – снова велел он секретарю. – Что же еще остается? – спросил он меня.

– А остается то, что я ничего не знал об этом мошенничестве. Обманщиком был лжемонах, который жил там до меня и при смерти которого я присутствовал. Я занял его место, безоговорочно веря в чудотворную сущность статуи святого Себастьяна; когда же мне рассказали, что все это обман, я просто не мог поверить, что кто-то посмел решиться на такое чудовищное святотатство. В конце концов, когда статуя была сломана и я воочию убедился в святотатственном замысле обманщика, я с ужасом и отвращением тут же покинул это прибежище сатаны.

На широком лице инквизитора не отразилось никакого чувства.

– Это естественный способ оправдания, – медленно проговорил он. – Однако он не объясняет, как и почему были присвоены деньги.

– Я не присваивал никаких денег! – гневно вскричал я. – Это самое грязное обвинение из всех.

– Ты отрицаешь, что паломники делали известные приношения?

– Конечно, приношения делались, однако я понятия не имею, в каких размерах. У дверей хижины стоял сосуд из обожженной глины, в который верующие опускали свои приношения. Мой предшественник имел обыкновение раздавать часть этих денег среди бедных в качестве милостыни; другую часть, как говорили, он копил, чтобы истратить их на постройку моста через Баньянцу – это бурный поток, и мост через нее был необходим.

– Ну же, – подсказывал он, – значит, когда ты сбежал оттуда, ты и прихватил с собой эти собранные деньги.

– Я этого не делал, – отвечал я. – У меня не было даже такой мысли. Уезжая, я не взял с собой ничего – только ту одежду, которая была на мне, когда я там находился.

Последовала короткая пауза.

– Святая Инквизиция располагает другими сведениями.