Поскольку Помпей не хотел ни покинуть берег, ни удалиться от Диррахия, поскольку он не мог помешать работам Цезаря иначе как дав ему бой, и поскольку он был совершенно нерасположен давать ему бой, ему ничего не оставалось, как только стараться занять как можно большее пространство, чтобы раздробить силы Цезаря и разъединить его войска; что было для него несложно, имея вдвое больше людей, чем у противника.

Так что Помпей, со своей стороны, велел выстроить двадцать четыре форта, которые охватили окружность длиной около четырех лье. Внутри этой гигантской ограды он пас своих лошадей, как в загоне, тогда как его флот поставлял ему в изобилии хлеб, мясо и вино.

Цезарь провел линию обложения длиной шесть лье и построил тридцать шесть фортов! Помпей, понятное дело, не давал ему спокойно завершить эти работы. Если Цезарь хотел занять какую-нибудь новую высоту, Помпей посылал против него своих лучников и метателей из пращи; но солдаты Цезаря, по большей части галлы, испанцы или германцы, были изобретательны, как нынешние французы. Они изготовили себе шлемы из войлока, кожи и стеганой ткани, которые смягчали удары.

Странное зрелище являла собой эта армия, состоявшая из сорока тысяч человек и лишенная самого необходимого, осаждающая армию более чем в восемьдесят тысяч человек, имеющую всего в изобилии.

Эти вояки с севера и запада были неплохими едоками и нуждались в сытной пище, но они не жаловались, и ели вместо хлеба ячмень, овощи и даже траву. Когда уже и ячмень, и овощи тоже подошли к концу, те, кто были с Валерием на Сардинии, отыскали некие коренья, из которых можно было, вымочив их сначала в молоке, печь лепешки. И хотя этих лепешек тоже было не слишком много, солдаты Цезаря перебрасывали их через укрепления Помпея, чтобы его солдаты видели, на какой пище могут жить их враги.

И потом они кричали с одного форта на другой:

– Эй! теперь-то мы поймали тебя, Помпей! а раз мы поймали тебя, мы скорее съедим кору с деревьев, чем выпустим тебя из рук!

Помпей велел прятать лепешки, которые швыряли солдаты Цезаря, чтобы вся эта изысканная римская молодежь, последовавшая за ним, ни в коем случае не увидела, с какими варварами ей приходится иметь дело, с какими свирепыми дикарями ей придется однажды сражаться.

Катон и Цицерон были в Диррахии; они видели все это со стен города. Для насмешника Цицерона не проходило ни дня, чтобы он не уколол Помпея одной-другой из своих ранящих до крови шуток. Вы найдете у Плутарха список этих острот, малопонятных для нас сегодня.

Что же до Катона, под чьим цинизмом пряталось ранимое человеческое сердце, и чья душа была слишком мягкой для гражданской войны, то он в отличие от Цицерона отнюдь не испытывал желания шутить над подобными несчастьями, и потребовал издать указ, что ни один из взятых приступом городов не будет разграблен, и ни один римский солдат не будет предан смерти после боя.