Они взяли пятьсот человек пленных; Лабиен, поклявшийся, что он не сложит оружия, пока его прежний полководец не будет побежден, добился права распоряжаться ими по своему усмотрению; Помпей сделал вид, что подумал, будто это для того, чтобы помиловать их, и отдал их ему. Закон, принятия которого добивался Катон, и который гласил, что ни один римский солдат не будет убит вне поля боя, был презрен.

– Ну что ж, мои старые товарищи, – сказал им Лабиен, – выходит, с тех пор, как мы расстались, вы приобрели привычку бежать от врага?

И он приказал умертвить их от первого до последнего.

Как Цезарь и предвидел, Помпей пустился за ним в погоню. Многие советовали Помпею перебраться в Италию, отвоевать обратно Испанию и вернуть себе тем самым обладание прекраснейшими провинциями империи; но бросить Сципиона, но отдать Восток варварам, но разорить римских всадников, оставив Цезарю Сирию, Грецию и Азию, немыслимо!

Да и, впрочем, разве Цезарь не бежал от него? разве не следовало нагнать его и покончить с этой войной одним махом?

Помпей разослал письма царям, полководцам и городам, как если бы он уже был победителем. Его жена Корнелия с сыном была в Милилене; он послал к ней гонцов с письмами, в которых он сообщал ей, что война уже закончена или почти закончена.

Что же касается друзей Помпея, то их вера в него проявилась любопытным образом. Они уже делили между собой имущество и должности, которые останутся после Цезаря; особенно горячил их честолюбие сан верховного понтифика, который должен был остаться вакантным. Кто же станет верховным понтификом вместо него? Лентул Спинтер и Домиций Агенобарб вполне имели на это право; но Сципион был тестем Помпея.

Чтобы не терять времени даром в ожидании, некоторые отправили своих друзей или своих управляющих в Рим, чтобы те заняли для них дома по соседству с Форумом; тогда они могли бы прямо с порога, так сказать, домогаться должностей, которые рассчитывали просить для себя.

В лагере Помпея занимались тем же, чем восемнадцать веков спустя занимались в Кобленце. У Домиция был уже заготовлен список подозрительных и проект революционного трибунала.

– Составляйте ваши списки проскриптов, – говорил Цицерон, – это всегда пригодится.

– Зачем нам составлять эти списки? – говорили другие эмигранты; – добро было Сулле терять время на составление списков; мы не будем проскрибировать по головам, мы будем проскрибировать целыми толпами.

Но Помпей не так уж торопился довести дело до решающего сражения. Он знал, с кем он воюет; он с давних пор знал этих людей, непобедимых с оружием в руках и привыкших побеждать вместе; но только они постарели, и их можно истощить ожиданием, сломить усталостью. Зачем же он будет напрасно подвергать опасности своих новобранцев, посылая их на бой с этими ветеранами?