Его пугало то, что его силы очень уступали силам противника: у него было только тысяча конников, а у Помпея их было восемь тысяч; у него было только двадцать тысяч человек пехоты, а у Помпея их было сорок пять тысяч. И тут Цезарю донесли, что в лагере неприятеля происходит какое-то движение, и что Помпей, похоже, решился дать бой.

Цезарь собрал своих солдат. Он сказал им, что Корнифиций ведет ему два легиона и находится всего в двух днях пути; что у Целена в окрестностях Мегар и Афин имеется пятнадцать когорт, которые вот-вот выступят в путь, чтобы присоединиться к нему. Он спросил у них, хотят ли они дождаться этих подкреплений, или хотят дать сражение в одиночку.

И тогда все солдаты в один голос стали умолять его не ждать, и что напротив, если враг колеблется, нужно придумать какую-нибудь хитрость, чтобы тот решился на бой. Имея, как мы уже сказали, только одну тысячу конников против семи или восьми тысяч Помпея, Цезарь отобрал из своей легкой пехоты самых молодых и ловких солдат; он усаживал их на лошадей позади всадников; в момент нападения пехотинцы спрыгивали на землю, и вместо тысячи человек перед солдатами Помпея оказывались две тысячи.

В одной из подобных стычек был убит один из тех двух братьев-аалоброгов, которые перешли на сторону Помпея и явились причиной поражения при Диррахии. Но, как мы уже говорили, до сих пор Помпей избегал генерального сражения. В утро битвы при Фарсале он принял решение атаковать.

Несколькими днями раньше на совете, во время которого Домиций заявил, что всякий сенатор, который не последовал за Помпеем, заслуживает смертной казни или по крайней мере ссылки, и вручил заранее назначенным судьям три таблички со списками имен: один – для казни, другой – для ссылки, и третий – для денежного штрафа, Помпею предъявили требование вызвать врага на сражение; Помпей попросил дать ему еще несколько дней.

– Ты что, боишься? – спросил тогда Фавоний. – Если так, то уступи командование кому-нибудь другому, и иди сторожи вещи на место Катона.

Помпей ответил:

– Страх так мало удерживает меня, что я хочу с одной только моей конницей сокрушить и уничтожить армию Цезаря!

И когда многие из тех, кто среди всеобщей горячки еще сохранили разум, спросили у него, как он это себе представляет:

– Да, – ответил Помпей, – я прекрасно понимаю, что на первый взгляд это может показаться невероятным; но мой план очень прост: со своей конницей я окружу его правое крыло и отсеку его; затем я возьму его армию с тыла, и вы увидите, как почти без боя мы одержим сокрушительную победу!