— Но им недолго осталось держаться, — заявил мне молодой дружинник, с которым мы разговорились, пока я дожидался результатов «допроса» Сливко. — Ребята с юга докладывают, что смоляне уже подошли к мосту и вот-вот вышибут оттуда громобоев. С запада прорвалась вторая наша группа, она обойдет их и ударит в тыл. А тверские… О, да вот же они! Долго мы вас ждали!

На площадку перед школой вырулило несколько военных автомобилей, с одного из них тут же высадился взвод ОМОНа и взял нас под ружье. Под дула автоматов, то есть.

— Свои, — рапортовал подошедший к ним командир. — Младовские дружинники. Докладываем, что в спортзале школы содержится тридцать два задержанных преступника, еще сорок девять — в здании детского сада. Многие тяжело ранены. Потери на вверенной мне территории…

— Потом, — перебил его возглавлявший омоновцев майор. — Где мост?

По школьному крыльцу пробежал нервный смешок.

— Вдоль по Семеновской, до конца, — ответил командир. — Потом направо, тоже до упора. Там бой идет…

— Знаю. Четвертый взвод остается, остальные за мной.

Они уехали, а место дружинников заняли другие люди в камуфляже — более подтянутые, лучше подготовленные, а главное, куда качественнее вооруженные. Всех «штатских», в число которых тут же попали сами дружинники, выгнали из здания школы. У некоторых отбирали оружие, даже биты. Я отошел в сторонку и зачем-то посмотрел на часы. Еще только начало третьего. Какая же долгая ночь…

Татьяна. Добрая девушка Татьяна, которая много лет назад зачем-то обратила внимание на мальчика, едущего вместе с ней в поезде. Обычный мальчик, каких полно вокруг — почему именно он? Ты не могла просто лечь спать? Тебе обязательно нужен был собеседник? Зачем? Зачем ты подошла к нему, зачем была так добра с ним? Зачем пленила его сердце? Могла ли ты представить, что все сложится именно так, как сложилось? Теперь твой жених умирает в разгромленной квартире, кашляет кровью из пробитых легких — и зовет тебя. Но ты не придешь. В свое время ты пленила мальчика. А теперь он вырос и пленил тебя. Воспользовался моментом и взял свое. Теперь ты — его собственность. И никто не придет тебе на помощь.

Если я не приду.

— Эй, Филипп Анатольевич! — ко мне спешил хромавший Хасамеев, вдогонку которому возмущенно махал боец в камуфляже из оставленного майором взвода. Я вынырнул из своих дум и пошел навстречу.

— Что там?

— Он раскололся, — смуглое лицо пришлого озарилось ликующей улыбкой. — За минуту до того, как вошли омоновцы и взяли их под охрану. Видели бы вы его лицо, когда он понял, что нужно было еще чуть-чуть потерпеть…