Затем молодой человек поднялся к себе, стараясь понять, что задумал его брат, а Винсент в это самое время входил в «Четыре сержанта Ла-Рошели» и приказывал лакею передать свою карточку Панафье.

Глава 36. Воспоминания об июльском восстании 1848 года

Глава 36. Воспоминания об июльском восстании 1848 года

Наши читатели имеют уже достаточное представление об Эжени Герваль.

Она была доброй девушкой и очень хорошенькой. Она пошла работать в театр, чтобы зарабатывать себе на жизнь, но главным ее достоинством была ее внешность.

Выздоровевшая, счастливая и спокойная, она чувствовала, что оживает на этом импровизированном завтраке, последовавшем за ужасной сценой в Монтреле.

Выпитое ею вино возбуждало желания, и это ясно читалось в ее глазах.

Что же касается Жобера, то он был очень доволен своей больной и хотел услышать историю ее молодости.

Надо сказать, что симпатия и, в особенности, выпитое вино вызывали в обращении приятную фамильярность. Эжени обращалась к Жоберу на «ты», он отвечал ей тем же.

– Вот где прошла моя молодость, – сказала Эжени, указывая на площадь Бастилии.

– На колонне? – сказал со смехом Жобер, думая, что она повторяет старый каламбур.

– Что за глупости? Я говорю об этом квартале. В июле 1848 года я здесь жила.

– Расскажите-ка нам про это, – попросил Панафье, облокачиваясь о стол.

– Да, расскажи-ка нам, – поддержал его Жобер.

Молодая женщина встала и подошла к окну, указывая на угол площади и говоря:

– Нет, то, что я хочу рассказать, очень серьезно. Я стала тем, что я есть сейчас, потому, что моего отца расстреляли здесь в июле.

Мужчины нахмурили брови. Печально начатый день угрожал, и закончиться печально.

– Если бы отец мой был жив, он продолжал бы следить за мной. Будучи сам честным человеком, он бы и из меня сделал честную женщину.

– Когда они убивают людей, то не думают, что те оставляют семьи, – сказал Панафье.

Что касается Жобера, то он наблюдал новые признаки возвращения памяти больной.