– Я желаю только одного, – продолжала Эжени Герваль, – никогда не видеть этого человека и знать, что он никогда не найдет меня.

– Это будет выполнено. Что касается украденного у вас, то все вам будет возвращено. А преступника мы просим уступить нам.

– Это дело решенное, – сказал Панафье.

– Вы позволите нам уйти?

– Да-да, идите.

Братья поклонились, затем, поручив еще раз Панафье хорошенько наблюдать за Андре, сели в экипаж, и оставшись вдвоем, предались своему отчаянию.

Панафье, отдав приказания своим помощникам, тоже сел в экипаж к Эжени Герваль и Жоберу и объяснил им ужасное положение братьев, заставлявшее их поступать так странно. Затем он предложил позавтракать вместе, чтобы немного рассеяться, и его предложение было принято.

Панафье велел кучеру ехать к «Четырем сержантам Ла-Рошели» недалеко от площади Бастилии.

Завтрак прошел очень весело. За столом о прошедшем не вспоминали – Панафье и его спутники спешили все это забыть.

Эжени Герваль была девушкой впечатлительной, но впечатления долго над ней не довлели. Убежденная, что ей нечего больше бояться убийцы, уверенная, что ее дело не будет заслушано в суде, а ее положение останется прежним, так как братья Лебрен дали слово возвратить все, она спешила забыть о событиях в маленьком домике в Монтреле.

Что же касается Жобера, то в должности доктора ему приходилось присутствовать при разных событиях. Ничто не могло произвести на него сильного впечатления.

Панафье выпил больше, чем следовало, довольный достигнутой целью, так как был убежден, что негодяй понесет наказание. И, кроме того, небольшое состояние, украденное у его матери, должно было возвратиться к нему. А когда он выпивал лишнее, то язык его развязывался – и он рассказал все о братьях Лебрен, об их отце, как и о своих поисках, и даже о Луизе, которую обожал больше, чем когда-либо. Он рассказал, как она бросила его и как она же навела его на верный след, и затем начал описывать свою любовь в таких выражениях, что Жобер, пожимая руку Эжени Герваль, обменивался с ней странными взглядами.

– Я очень люблю ее, – наивно повторял Панафье.

– Да, это видно, – отвечал Жобер, наливая ему полный стакан шампанского.

Панафье выпил стакан залпом и вытер слезы, появившиеся у него на глазах.

– Как хороша любовь, – сказал Жобер, указывая на Панафье и смело обнимая соседку.

Эжени Герваль громко рассмеялась.

– Какой странный доктор… – заметила она.

– Да, не правда ли? – поддержал ее Жобер. – Я излечиваю все…