Я повернулся и увидел Садуко. Он сильно отличался от туземцев обычного типа. Это был высокий, идеально сложенный молодой человек. Хотя его грудь была испещрена шрамами от ран, доказывающими, что он воин, однако он не удостоился чести носить изикоко, то есть обруч, прикрепленный к волосам, из воска и полосок тростника. Право носить такой обруч дается только за особые заслуги и в более зрелом возрасте. Но лицо его с большими и задумчивыми глазами поразило меня больше, чем сложение и физическая сила. Это было бесспорно красивое лицо, почти не имевшее негроидных черт. Он скорее напоминал темнокожего араба. В его жилах и текла арабская кровь. Очевидно, он получил некоторое образование.

— С добрым утром, Садуко, — сказал я, с любопытством разглядывая его. — Скажи мне, кто такая Мамина.

В виде приветствия он приподнял руку, и эта вежливость понравилась мне: ведь, в конце концов, я был для него простым охотником.

— Инкузи [15], — произнес он приятным низким голосом, — разве отец не сказал тебе, что она его дочь?

— Да, — ответил весело старик Умбези, — но ее отец не сказал, что Садуко ее возлюбленный, вернее, хотел бы стать ее возлюбленным. Ты, Садуко, — продолжал он, погрозив ему своим толстым пальцем, — с ума сошел, если думаешь, что такая девушка, как Мамина, может принадлежать тебе. Если ты мне дашь сто голов скота, то тогда я, может быть, подумаю об этом. У тебя же нет и десяти, а Мамина — моя старшая дочь и должна выйти за богатого человека.

— Она любит меня, Умбези, — ответил Садуко, глядя вниз, — а это больше значит, чем скот.

— Для тебя — может быть, Садуко, но не для меня. Я беден и хочу иметь побольше скота. Кроме того, — прибавил он, хитро взглянув на него, — неужели ты уверен, что Мамина любит тебя, хотя ты и такой красавец? Я так полагаю, что сердце ее никого не любит, кроме себя самой, и что, в конце концов, она послушается голоса своего ума, а не голоса сердца. Красавица Мамина не пожелает стать женой бедного человека и исполнять всякую грязную домашнюю работу. Но приведи мне сто голов скота, и мы тогда посмотрим. По правде сказать, если бы ты был богатым человеком, то я не пожелал бы никого другого в мужья моей дочери, разве только Макумазана, — сказал он, толкнув меня локтем. — Он возвеличил бы мой дом.

Во время этой речи Садуко беспокойно переминался с ноги на ногу. Мне показалось, что он согласился с тем, как оценил Умбези характер своей дочери. Но он только сказал:

— Скот можно приобрести.

— Или украсть, — подсказал Умбези.

— Или захватить в виде добычи на войне, — поправил его Садуко. — Когда у меня будет сто голов скота, я напомню тебе твои слова, о Умбези.