Наступило четвертое утро. Динган послал гонцов к бурам, приглашая их явиться к нему в крааль, где он намерен подписать бумагу. Буры пришли и оставили свои ружья у ворот крааля, поскольку смертью карали и белых, и черных, появлявшихся вооруженными перед царем. Крааль Дингана был выстроен большим кругом, как строились у нас все царские краали. Снаружи тянулась высокая изгородь, между наружной и внутренней изгородью — тысячи хижин. За внутренним окном лежал о большое открытое пространство, в котором могли поместиться пять полков, а в конце его — против входа — крааль скота, отделенный от открытого места также изгородью, изогнутой, как лук. За нею помещались Эмпозени — жилище царских жен, караульня, лабиринт и Интункулу, жилище царя. Динган вышел и сел на скамью перед краалем скота, рядом с ним стоял человек, держащий щит над ею головой, чтобы предохранить его от солнечных лучей. Все члены совета были тут же, а вдоль изгороди, окружавшей всю площадь, стояли воины отряда, оставленного Динганом, вооруженные короткими палками, — а не дубинами, отец мой. Начальник отряда находился рядом с царем по его правую руку. Вскоре вошли буры и всей толпой приблизились к царю. Динган встретил их милостиво и пожал руку Ретифу, их начальнику. Ретиф вынул из кожаной сумки бумагу, по которой устанавливались уступка и границы земель, и переводчик перевел царю содержание. Динган сказал, что все в порядке, и приложил к бумаге руку, Ретиф и буры, видимо, были довольны и широко улыбались. Они стали прощаться, но Динган не отпустил их, говоря, что сперва положено угостить их и показать им пляску воинов. Тут же вынесли заранее приготовленные блюда с вареной говядиной и чашки с молоком. Буры отвечали, что они уже обедали, но все же выпили молока, передавая чашки из рук в руки.

Воины начали плясать и завели воинственную песню зулусов, отец мой, а буры отодвинулись к центру площади, чтобы не мешать пляске воинов. Тут я услыхал, как Динган приказал одному из слуг отправиться к белому Доктору молитвы, находящемуся вне крааля, и попросить его не бояться ничего. Я не понял смысла приказания. Почему Доктору молитвы бояться танца, часто виденного им? В это время Динган в сопровождении свиты прошел сквозь толпу, подошел к капитану Ретифу и стал прощаться с ним, пожимая ему руку и желая ему счастливого пути. Затем он вернулся к воротам, которые вели к царскому дому, а у входа стоял начальник отряда как бы ожидая приказаний.

Неожиданно для всех, отец мой, Динган остановился и закричал громко: «Билилини Абатакати!» («Бей колдунов!») и, закрыв лицо углом своего плаща, пошел за изгородь.