— Действительно, так.

— Я не отказал ему в этом. Но я считаю, что мои слова должны быть не только предельно ясными и точными, но и неопровержимыми, поэтому я решил рассказать обо всем в вашем присутствии, убежденный, что не подвергнусь никакой опасности, если приеду к вам. Должен вам признаться, что мой родственник старался, без сомнения беспокоясь за мою безопасность, отговорить меня от этой поездки, но я решился — и вот я здесь.

— Клянусь честью, вы дорогой гость для меня, — с жаром вскричал Монбар, — потому что вы благородный дворянин!

— Теперь выслушайте меня, господа, — продолжал дон Санчо, поклонившись. — Вот что я ответил бы на вопросы моего родственника, если бы не предпочел сделать этого при вас. Я беру Бога в свидетели и даю честное слово дворянина, что вы услышите истинную правду… Дон Гусман де Тудела — не сын сестры моего отца герцога Пеньяфлора. У моего отца была только одна сестра, умершая девятнадцати лет от чахотки в кармелитском монастыре в Севилье. У моего отца была дочь, моя сестра. Эта дочь исчезла вследствие странного и таинственного приключения, в котором был замешан французский дворянин по имени граф де Бармон. Очень может быть, что дон Гусман — сын моей сестры, но я не смею утверждать это наверняка.

— Кузен, — вскричал молодой человек в сильном волнении, — ради всего святого, что такое вы говорите?!

— Правду, дон Гусман.

— Как! Дочь герцога?…

— Была законно обвенчана с этим французским дворянином, повторяю вам. Мой отец велел похитить ребенка, прежде чем мать смогла запечатлеть на его лобике первый поцелуй. Граф де Бармон, преследуемый несправедливой ненавистью моего отца, видя, что честь его очернена, а карьера разрушена, также исчез.

— О, как все это ужасно! — вскричал молодой человек, в отчаянии ломая руки. — А я-то, кто же я?!

— Вы, — с достоинством ответил дон Санчо, — вы человек с благородным сердцем, с возвышенной душой и сумеете, несмотря ни на что, приобрести себе прекрасное место в свете.

— И я помогу ему! — с порывом вскричал флибустьер.

— Боже мой! Боже мой!.. Что же хотели сделать из меня?

— Я уже вам говорил: орудие ненависти и мщения против невинного человека, который имеет право на ваше уважение. Монбар не убийца и не обольститель, а если бы даже он и был виновен, повторяю вам, вы не имеете никакого права требовать у него отчета, дорогой мой племянник.

— Не называйте меня таким образом, дон Санчо; я даже не знаю, принадлежу ли к вашей семье.

— На это я не могу ответить вам ничего иного, кроме того что я вас люблю, знаю с детства и всегда считал своим родственником.