«А как же иначе? Твой жизненный путь и есть борьба за стопроцентную, за большую правду», — подумал я и пояснил:

— Для меня также в первую очередь важны истинные события, достоверные факты: Кроме того, что я знал от непосредственных участников событий, использовал еще и ряд документов: донесений, служебных писем, кое-что добыл из материалов гестапо и полиции, захваченных нашими. Рылся и в газетах ОУН — они сохранились в партизанских архивах.

— И нашли что-то стоящее? — с любопытством спросил Байда.

— Даже о вас кое-что…

— Обо мне?

— О диверсионных акциях, когда вы ходили в рейд на запад, да и другое…

Байда громко вздохнул.

— Только врагам своим можно пожелать то, что пришлось испытать мне…

— Я, Юрий Прокопович, искал в архивах объявление фашистских властей, в котором они сулили за вашу голову десять тысяч марок. Объявление-плакат с вашей фотографией…

— Нашли? — настороженно спросил Байда.

— К сожалению, не нашел.

Байда иронически покачал головой:

— Я в свое время сдуру один экземплярчик принес в отряд, а потом локти себе кусал. На меня целое дело завели, будто я был завербован германской разведкой. Фашистские службы, дескать, специально выпустили такой плакат для отвода глаз. Ведь из всех, ходивших в зимний рейд, уцелел я один. Н-да… Но волоске, можно сказать, висел тогда… А плакат что? Времени-то ой-ой-ой сколько прошло… Вряд ли я сейчас хоть сколько-нибудь похож на того молодца, что красовался в объявлении…

— Вы правы, годы нас не щадили. Мы далеко уже не юноши, но…

— То, что вам показали обо мне в архиве, — цветики, — продолжил Байда. Ведь после партизанского периода началось главное: я участвовал в большой войне солдатом, по всем, как говорят, европам прошел. Молодой был, оклемался, после того как меня с того света вытащили.

Пока мы беседовали с Байдой, мимо нас сновали сотрудники НИИ, то и дело к моему собеседнику обращались с вопросами, приветствовали своего ставшего знаменитым сослуживца, и поэтому настоящего серьезного разговора у нас не получалось. Он и сам это чувствовал, порою терял нить мысли. Прервав на полуслове, его вызвали к телефону. Извинился, ушел. Что поделаешь? Работа есть работа. Вернулся озабоченный, развел руками и, сославшись на чрезмерную занятость, предложил встретиться в конце дня на «нейтральной территории», вне института и побеседовать свободно на досуге.

Я принял приглашение. Байда заехал за мной на собственном «Москвиче» и повез по Ленинградскому шоссе. Было время пик.

— Сейчас во всех ресторанах — кутерьма, а на речном вокзале никакой толкучки нет, — объяснил Байда.