Что же, однако, явилось причиной тому, что спустя четверть века после войны он вспомнил о своих неоцененных заслугах? Много лет помалкивал, пребывал в тени из-за своей непомерной, как считали некоторые, скромности. Лишь в последнее время на него как бы снизошло ясновидение, что ли, он стал понимать, что однообразными, да к тому ж изрядно надоевшими трудами в институте не стяжать лавров во веки веков. Единственное, чем можно поправить свое положение в жизни, это сделать себе каким-то образом шумную рекламу, тогда даже в стенах этой конторы можно будет кое-чего достигнуть. Это самое действенное средство, путь к популярности и славе. Конечно, не дешевая популярность, а подлинная слава, заслуженная и завоеванная кровью и причитающаяся ему, прошедшему через ад войны, по справедливости. Так он раздумывал. И, махнув рукой на скромность, приступил к претворению в жизнь своей затеи. Начал с подыскивания отечески снисходительных, добреньких людей, которых можно было бы растрогать разглагольствованиями о своих боевых героических делах, о собственной горькой участи, чтобы они помогли ему преуспеть в его карьере. Немного ловкости, побольше смелости, и машина закрутилась… Глядишь, и выгорело бы дельце, если б кое-кто не начал совать палки в колеса.

Судя по выступлению коммунистов, отношения Байды с сослуживцами складывались не совсем гладко. Большинство работников были моложе его и помнили войну лишь по голодухе да лишениям в детстве. Он же испытал такое, что им никогда и не приснится. Но разве они поймут его?

Кто-то из членов парткома спросил:

— Вы в автобиографии указали, что имеете тяжелые ранения, и на этом основании добивались различных пособий и льгот. А подтверждающие документы из госпиталей имеются? Или вам верили на слово?

— В партизанском отряде не было ни госпиталей, ни справок по форме, не осталось в живых никого, кто мог бы это подтвердить. У немцев, что ли, справки спрашивать! Так они за мою голову десять тысяч рейхсмарок давали, а насчет документов о ранениях — увы!

— Ну а в армейских госпиталях справки давали? — въедливо допытывался секретарь партбюро отдела.

— Они утеряны.

— Так почему же вы, человек, столько переживший и имеющий моральное и прочие права получать заслуженную пенсию, не только промолчали, когда вас ее лишили в прошлом, но и, как нам стало известно, выплачивали из собственной зарплаты в собес в погашение прежде незаконно получаемой пенсии?

— Я говорил уже: утерял документы, и мне невозможно это было доказать. Теперь я соберу справки, теперь это все знают, доказательство — обелиск, воздвигнутый на братской могиле, и на нем среди других фамилий и моя фамилия. Сейчас рядом с ней выбита красная звезда, — это знак, свидетельствующий, о том, что я живой.