– Мальчик мой! – не мог сдержать своих чувств Бауман. – Мы снова рядом, и ничто теперь уже не разлучит нас! Что я пережил! А сколько натерпелся ты со вчерашнего дня! Боже мой, как же твои руки порезаны веревками!

– У других еще больше! Но руки заживут, и ты тоже скоро выздоровеешь. Поблагодари тех, кто рисковал жизнью, спасая тебя. С Вокаде, моим другом, ты говорил уже вчера, с Джемми и Дэви – тоже. Но здесь стоит Разящая Рука, лучший среди всех нас. Он и Виннету – те, кому мы обязаны победой. Всей нашей жизни не хватит, чтобы расквитаться с ними за нашу перед ними вину.

– Я знаю это, мальчик мой, а потому сожалею, что сейчас не могу ничего сделать другого, кроме как просто сказать «спасибо».

Он протянул обе руки к Разящей Руке. Тот пожал трясущиеся, израненные веревками кисти, потом указал в небо и произнес:

– Благодарите не людей, дорогой друг, а Господа Бога, который дал вам силы выстоять в этом испытании. Это ведь он привел нас сюда.

Лежавшего на земле связанного вождя сиу подняли, чтобы перенести туда, куда теперь направлялись все: к долине могилы вождя, где их ожидал Виннету вместе с шошонами и апсарока. Там, у котловины, его и положили.

Разящая Рука вместе с апачем проехали вход в долину и остановились на ее краю, чтобы окинуть взором врагов и то положение, которое они занимали. Белый и индеец обменялись несколькими фразами. Долгих объяснений им, как всегда, не требовалось. Затем они вернулись.

Токви-Тей подошел к ним.

– Что собираются делать теперь мои братья? – спросил он.

– Мы знаем, – заметил Разящая Рука, – что наши братья имеют такое же право на голос, как и мы. Поэтому мы выкурим трубку совета. Но прежде я хочу поговорить с Хонг-пе-те-ке, вождем сиу-огаллала.

Он снова спрыгнул с коня, и Виннету сделал то же самое. Тотчас вокруг пленника образовали широкий круг. Разящая Рука подошел к сиу и произнес:

– Тяжелый Мокасин попал в руки своих врагов, и его людям теперь грозит смерть – они зажаты между скалами и нами. Убежать им не удастся, и все они погибнут под нашими пулями, если вождь огаллала не сделает шага к их спасению.

Охотник умолк, чтобы посмотреть, не хочет ли Тяжелый Мокасин что-нибудь сказать, но тот держал глаза закрытыми и ничем не выдавал своих чувств.

– Пусть мой краснокожий брат скажет мне, понял ли он мои слова?

Краснокожий открыл глаза, бросил на охотника полный ненависти взгляд и плюнул. Таким был его ответ.

– Вождь огаллала думает, что перед ним шелудивые псы, и потому ведет себя так?

– Вакон кана![74] – бросил в злобе пленный.

И для Разящей Руки, и для всех остальных присутствующих эти слова были страшным оскорблением. Возможно, огаллала хотел возбудить гнев своих врагов, чтобы те убили его сразу, в пылу внезапной ярости. Так он избавился бы от медленной мучительной смерти. Но белый охотник ответил ему, спокойно улыбнувшись: