– Простите меня, Джудит, – сказал он, – у меня были добрые намерения, и я вовсе не хотел до такой степени расстроить вас. Вот так-то и всегда бывает с дружбой! Либо не доскажешь чего-нибудь, либо слишком перескажешь. Все-таки я рад, однако, что дал вам этот совет, и вы не имеете права сетовать на человека, которого ожидает неминуемая пытка.

Джудит перестала плакать, и лицо ее в эту минуту было так обворожительно, что Зверобой смотрел на нее с невольным восторгом.

– Довольно, Зверобой, – сказала она, – я воспользуюсь вашим уроком и не забуду ни одного вашего слова. Прощайте, мой милый друг!

И с этими словами пожав руку молодому охотнику, она ушла в «замок». Ее место заняла Уа-та-Уа.

– Ты достаточно хорошо знаешь натуру и обычаи краснокожих, Уа-та-Уа, чтобы понять, почему я обязан вернуться из отпуска, – начал охотник на делаварском наречии, когда терпеливая и покорная дочь этого племени спокойно приблизилась к нему. – Ты, вероятно, понимаешь также, что вряд ли мне суждено когда-нибудь снова говорить с тобой. Мне надо сказать лишь очень немного. Но это немногое – плод долгой жизни среди вашего народа и долгих наблюдений за вашими обычаями. Женская доля вообще тяжела, но должен признаться, хотя я и не отдаю особого предпочтения людям моего цвета, что женщине живется тяжелее среди краснокожих, чем среди бледнолицых. Неси свое бремя, Уа-та-Уа, как подобает и помни, что если оно и тяжело, то все же гораздо легче, чем бремя большинства индейских женщин. Я хорошо знаю Змея, знаю его сердце – он никогда не будет тираном той, которую любит, хотя и ждет, конечно, что с ним будут обходиться как с могиканским вождем. Вероятно, в вашей хижине случатся и пасмурные дни, потому что такие дни бывают у всех народов и при любых обычаях, но, держа окна сердца раскрытыми настежь, ты всегда оставишь достаточно простора, чтобы туда мог проникнуть солнечный луч. Ты происходишь из знатного рода, и Чингачгук тоже. Не думаю, чтобы ты или он позабыли об этом и опозорили ваших предков. Тем не менее любовь – нежное растение, которое никогда не живет долго, если его орошают слезами. Пусть лучше земля вокруг вашего супружеского счастья увлажняется росой нежности.

– Бледнолицый брат мой очень умен. Уа-та-Уа сохранит в своем сердце его мудрые слова.

– Желаю счастья тебе от всей души. Пошли ко мне Великого Змея.

Уа-та-Уа не пролила ни одной слезы, оставляя своего друга, но в глазах ее сверкала твердая решимость, составлявшая поразительный контраст с обычной ее скромностью. Через минуту явился Чингачгук.