– Но чем же будет человек в лесу, если нет с ним огнестрельного оружия? Ему останется только вязать веники, плести корзинки или вспахивать землю, но никогда не узнает он вкуса медвежьего мяса или дичины. Время, однако, идет, и меня разбирает охота попробовать этот чудный карабин. Принеси-ка сюда твой карабин, а я испробую «оленебой», чтобы мы могли узнать все его скрытые достоинства.

Это предложение, отвлекшее присутствующих от тяжелых мыслей, было принято всеми с удовольствием.

Девушки с готовностью вынесли на платформу весь запас огнестрельного оружия, принадлежавшего Хаттеру. Арсенал старика был довольно богат: в нем имелось несколько ружей, всегда заряженных на тот случай, если бы пришлось внезапно пустить их в ход. Оставалось только подсыпать на полки свежего пороху, что и было сделано общими силами очень быстро, так как женщины по части оборонительных приготовлений обладали не меньшим опытом, чем мужчины.

– Начнем же, Великий Змей, – сказал Зверобой, обрадовавшийся случаю еще раз показать свою необыкновенную ловкость. – Сперва мы попробуем обыкновенные ружья, а там дойдет дело и до «оленебоя». В птицах недостатка нет: одни, как видишь, плавают по озеру, другие порхают над нашими головами: выбирай любую. Не хочешь ли попробовать попасть в этого рыболова?

Чингачгук прицелился, выстрелил и дал промах. Молодой охотник улыбнулся и тут же выстрелил сам: пуля пробила насквозь грудь рыболова, и он замертво упал на поверхность воды.

– Ну, еще не велика заслуга застрелить эту птицу, – сказал Зверобой, как будто опасаясь, что его сочтут хвастуном. – Змей, конечно, не будет досадовать на меня. Помнишь ли ты, могиканин, тот день, когда ты сделал такой же промах по дикому гусю, а я застрелил его, почти не прицеливаясь? Все эти штуки, разумеется, ничто для друзей. Да вон, прямо к востоку, я вижу, плывет селезень. Это проворная тварь, она умеет нырять в мгновение ока, на ней стоит попробовать ружье и порох. Джудит… Ага, теперь я опять вижу птицу, какая нам требуется, и мы не должны упускать удобный случай. Вон там, немного севернее, делавар!

Чингачгук не отличался многословием. Лишь только ему указали птицу, он прицелился и выстрелил. При вспышке выстрела селезень мгновенно нырнул, как и ожидал Зверобой, и пуля скользнула по поверхности озера, ударившись о воду в нескольких дюймах от места, где недавно плавала птица. Зверобой рассмеялся своим сердечным смехом, но в то же время приготовился к выстрелу и стоял, зорко наблюдая за спокойной водной гладью. Вот на ней показалось темное пятно, селезень вынырнул, чтобы перевести дух, и взмахнул крыльями. Тут пуля ударила ему прямо в грудь, и он мертвый опрокинулся на спину. Секунду спустя Зверобой уже стоял, опираясь прикладом своего ружья о платформу так спокойно, как будто ничего не случилось, хотя он и смеялся своим обычным беззвучным смехом.