Доктор увидел издали смутные очертания всадника, который выехал из-за хижины Беннингфорда. Его это заинтересовало, и он поспешил туда. Хижина оказалась запертой, и света в ней не было видно. Тогда он обошел ее кругом и столкнулся лицом к лицу с Баптистом. Баптист поздоровался с ним, так как они знали друг друга раньше. Доктор хотел заговорить с ним, но не успел оглянуться, как Баптист уже исчез.

«Что за история» — подумал доктор и повернул домой. Охота играть в покер у него сразу прошла.

Отгороженное пастбище, где Джон Аллондэль должен был встретиться с Лаблашем, находилось на расстоянии четверти мили от его дома, но надо было пройти всю длину луга, чтобы достигнуть сарая. Это было тоже еще полмили, потому что луг был узкий и длинный и шел по краю откоса, снабжавшего ферму сеном. Пастбище же находилось на отлогой стороне склона, а на верху этого гребня тянулась естественная изгородь из сосен на протяжении около двух миль.

Сарай был построен здесь для удобства косарей и хранения разных необходимых орудий. На одном конце сарая была устроена жилая комната, названная так, пожалуй, только из вежливости. В сущности, она отличалась от остального помещения лишь тем, что в ней было окно, ветхая дверь и маленькая железная печка, которая, впрочем, теперь была разрушена, и обломки ее валялись на полу. Кроме этого, там была грубая на деревянных козлах кровать, без всякой подстилки, стол, сделанный из ящиков, и два стула, один из которых был со сломанной спинкой.

Комната была тускло освещена желтым светом маленькой керосиновой лампы, которая тотчас начинала коптить, когда на нее падала струя воздуха из щелей в стенах.

Было уже больше одиннадцати часов. Лаблаш и Джон Аллондэль сидели за столом, и лица их при этом унылом освещении казались мертвенно-бледными. Тем не менее Лаблаш имел бодрый, веселый вид, в то время как его партнер, старый Джон, казался еще более осунувшимся, состарившимся, и руки его дрожали больше прежнего. Лаблаш пришел сюда с твердым намерением выиграть во что бы то ни стало и заранее предвкушал свое торжество, что и заставило его позабыть на время свои страхи.

Взглянув на маленькое окно, он сказал, отдуваясь:

— Едва ли нам могут помешать. Но лучше ничего не оставлять на волю случая. Может быть, вернее было бы завесить это окно? Ведь свет в этом помещении представляет нечто необычное.

— Ну да, закройте его, если хотите, хотя тут вряд ли кто-нибудь может пройти, — нетерпеливо ответил Джон.

Лаблаш поискал чем завесить окно, но так как в комнате не было ничего подходящего, он снял свой огромный шарф и употребил его вместо занавески. Окно было закрыто, и свет снаружи едва можно было заметить. Успокоившись на этот счет, он тяжело опустился на стул, который зловеще затрещал под его грузным телом.