Днем, намечая маршрут, мы рассчитывали к полуночи быть на другом берегу Судости, но, когда, пользуясь одной только лодкой, мы перебрались через реку, было уже около двух часов короткой июньской ночи.

Перед тем как тронуться в путь, наш командир Евгений Иванович предупредил нас:

— Обстановка, товарищи, в связи с появлением карателей сложилась серьезная. Даже от самой незначительной стычки с противником мы сейчас должны уклониться и ни в коем случае не обнаруживать себя преждевременно. От этого зависит успех выполнения задания. А в случае чего… больше, товарищи, выдержки… больше выдержки!

Предупреждение командира было не лишним, хотя мы и сами знали: у диверсантов или разведчиков обычно свои задачи, и они не должны ввязываться в бой с противником при выполнении своих заданий. Конечно, не трусость заставляла разведчиков при встрече с противником уклоняться от боя, скрываться в кустах и т. д. Каждый понимал, что случайный бой осложнит обстановку, насторожит оккупантов. Заставит их усилить охрану объектов, важных для нас с точки зрения разведки или диверсии.

…Обвешанные оружием, держа в руках длинные бамбуковые палки — все, что осталось от нашего лыжного хозяйства, с которым мы переходили линию фронта, мы шли, как обычно, гуськом, выдвинув вперед, метров на двести, скромный — в два человека — дозор. Начинало светать. Перед нами раскинулось открытое поле. Мы прошли с километр, перевалили через бугор, стали спускаться в лощинку, вышли на ровное чистое место… и наткнулись на немцев. Справа, метрах в ста от дороги, у разрушенного небольшого сарая догорали костры, паслись стреноженные лошади гитлеровских кавалеристов и стояли пулеметы. Каратели группами спали возле костров. У одного из костров мы увидели часовых. Один из них, стоя на коленях, держал обеими руками палку и помешивал ею в котле, другой стоял, широко расставив ноги: одну руку он держал на автомате, висевшем на шее, в другой была трубка. Немец курил и, не отрываясь, глядел на нас.

«Обнаружены… Задание провалено… Сейчас — бой!» — пронеслось в голове.

Мы продолжали идти четким, размеренным шагом. Вот уже оба немца стоят и смотрят в нашу сторону.

Высокий подошел к костру, растормошил кого-то из спящих. Тот медленно встал и, потягиваясь, протирая глаза, вслед за немцем направился к нам. Спутником немца оказался человек среднего роста в одежде, обычной для жителей этого края.

«Тот самый… из полицаев… «самый надежный», — вспомнилось донесение разведки.

Я оглянулся. Лица товарищей были бледны, но как сверкали глаза! Руки наши тянулись к оружию, а ноги… в них, казалось, по пуду веса, они будто прирастали к земле и в то же время были невесомы, не слушались: огромных усилий стоило не побежать, не помчаться в поисках удобной позиции. Тут, на открытом месте, мы не смогли бы найти ямку, ложбинку, холмик, где можно было бы залечь и, приняв навязанный бой, дороже продать жизнь… Однако — мы хорошо понимали это! — попытка прибавить шаг или свернуть в сторону усилила бы подозрение фашистов, вызвала бы их тревогу, а затем и бой. Это, видимо, понял и наш головной дозор. Так вот почему он не предупредил нас. Малейший шаг дозорных назад поднял бы на ноги карателей.