В самом деле: если после Красноярска природа тех мест, по которым они проезжали, выглядела нетронутой, то теперь им встречались леса, покалеченные огнем и железом, луга вдоль обочин были так вытоптаны, что становилось ясно: здесь прошло какое-то большое войско.

Верст за тридцать до Нижнеудинска следы недавних опустошений стали настолько многочисленными, что не придавать им значения было уже невозможно. Не осталось и надежды, что все это объясняется чем-либо иным, кроме нашествия бухарцев.

Действительно, здесь уже не только поля были истоптаны лошадиными копытами, но и вырублены леса. Некоторые дома, разбросанные вдоль дороги, стояли не просто пустые, но либо полуразрушенные, либо полусожженные. На их стенах виднелись отметины от пуль.

Можно понять, какая тревога охватила Строгова. Сомнения не было: здесь недавно прошел корпус ханской армии. А вместе с тем это не воины эмира, ведь они не могли обогнать кибитку, оставшись не замеченными. Но кто же они тогда, эти новые захватчики, по какой окольной степной дороге они умудрились выйти на главный тракт, ведущий к Иркутску? С какими новыми врагами еще предстояло столкнуться царскому фельдъегерю?

Этими опасениями Михаил Строгов не делился ни с Николаем, ни с Надей – не хотел их тревожить. К тому же он решил продолжать путь, пока какое-либо непреодолимое препятствие не остановит его. Потом видно будет, что ему делать.

На следующий день признаки того, что здесь недавно прошло значительное войско, состоявшее из пехоты и кавалерии, стали еще очевиднее и многочисленнее. Из-за горизонта здесь и там поднимались клубы дыма. Теперь пассажиры кибитки двигались вперед с предосторожностями. Некоторые дома покинутых селений у них на пути еще горели: наверняка их подожгли не раньше, чем сутки тому назад.

Наконец 8 сентября кибитка остановилась. Конь отказался двигаться дальше. А Серко залился жалобным лаем.

– Что там такое? – спросил Строгов.

– Труп! – отвечал Николай, выпрыгивая из кибитки.

Это было тело мужика, ужасно покалеченное и уже остывшее.

Николай перекрестился. Потом с помощью Михаила Строгова он перенес мертвеца на обочину дороги. Он хотел бы достойно похоронить его, зарыть глубоко, чтобы степные хищники не растерзали останки несчастного, но Михаил Строгов не дал ему времени на это.

– Едем, друг, едем! – крикнул он. – Нам нельзя медлить! Мы ни часа не должны терять!

И кибитка покатила дальше.

К тому же если бы Николай вздумал отдавать последние почести всем мертвым, которых они теперь находили на большой сибирской дороге, у него бы ни сил, ни времени не хватило! На подступах к Нижнеудинску эти тела, распростертые на земле, встречались им десятками.