— Что, — неожиданно ласково отозвался Виконт, — холодно тебе стало? Это не от меня, Сашенька, — он еще и улыбнулся ей одной из своих лучших улыбок.

Саша прижалась к его боку, придерживая Агашку, которая целенаправленно пыталась перелезть на колени к «Павлу».

— А ты тё кусиись?

— Что-то новенькое, отвечайте!

— Ничего не ем.

Старшая девочка, опустив ресницы, тоже перелезла к Саше и поправила сестре платочек. Потом нерешительно взглянула на Виконта:

— А я знаю, это шапка из белки, правда?

— Да, из белки, — ответил он, и Саша с удовлетворением отметила, что и со старшей девочкой он говорил тем же тоном, что и с Агашей.

Телега накренилась, и девочка отчаянно напряглась, чтобы не оказаться зажатой между бортом и корзиной. Шаховской придержал корзину:

— Пересядьте, вам неудобно.

Девочка, в буквальном смысле открывшая рот от такого обращения, неловко полезла назад на свое место. Саша предалась воспоминаниям. Было время, он и ее называл на ВЫ, но все же она с гордостью припомнила, что с первой же встречи он разговаривал с ней заинтересовано, шутил, придумывал что-то. Но… хватит размышлять, пора подумать о еде. Он же голодный! Может быть, поэтому у него такие невеселые глаза. Саша видеть этого не может.

— Знаете что, ни к чему специальные остановки! Давайте, поедим на ходу! Ну, где у нас что? Вот здесь, на корзине разложим, — сказала она зашевелившимся тут же женщинам. Те извлекли хлеб, отварной картофель, сало и яйца.

— О! — воскликнула Саша, — какая прелесть! А малышке что дать — яичко? Поль, вам передать бутерброд с семгой или с икрой?

— Все равно.

Не понял ее шутки? Саша ругала себя. Зачем затеяла дурацкие воспоминания о Петре? Она старательно сделала Виконту бутерброд побольше: ломтики сала, кружки картошки и яйца, накрыла сверху вторым ломтем пористого хлеба. Старуха погладила Сашу по плечу:

— То-то хозяин растет! Счастье в доме, ласковый и домовитый…

…Колька перебрался к корзине, он, явно, не был уже голоден, но корзина стояла рядом с Сашей, а у него назрел животрепещущий вопрос:

— Сашка, твоему батьке только тридцать? Или я ослышался как-то? — шепотом спросил он.

Их с Полем компания почему-то сильно интересовала окружающих и не было станции, города или деревни, чтобы их не расспрашивали, кто они друг другу, и что-нибудь еще про них.

— Ослышался, ему двадцать шесть, то есть двадцать пять, — так же тихо сообщила она.