Глава 3

«Литературу» — на помойку!

Уже на уроке математики класс завелся. Посреди тишины — писали летучку — тоненько чихнула Гаврилова: «Апти!» Так умела чихать только одна она. Ребята грохнули. Гаврилова толкнула сидящую впереди Сашу:

— Шаховская, почему все смеются?

Саша молча посмотрела на массивную Маргариту.

— Шаховская, ты что, оглохла?

Тоненький голосок смягчал грубость тона. Саша опять не ответила, только плечами пожала, и маленький инцидент забылся. Но Гаврилова много пропустила — болела, класс от нее отвык, и потому каждое ее слово встречалось взрывами хохота. Гавриловой же было все равно, что думают о ней окружающие:

— Подождите, не частите так. Чего вы вперед бежите? С Инус — это с кем? Инус — это кто такая?

— Гаврилова, — высокой скороговоркой отозвался Исаак Львович. — Если б я не знал, что ты не умеешь шутить, я бы счел твое замечание верхом остроумия. О чем, по-твоему, я с утра тут распинаюсь? И для кого — для себя? Мне что, больше всех надо?

Класс, знавший склонность математика к насмешливым словесным выкрутасам, положил ручки и приготовился слушать.

— Кручу пластинку для первой ступени. Ничего не слушаете, а потом станете локти кусать.

— Как? — поразилась Гаврилова, — я разве вас про локти спрашиваю?

— Тэ-э-экс, я догадываюсь, что ты хочешь разузнать, что-то другое, — сухощавый, в круглых очках, со впалыми щеками и вечно воздетыми высоко на лоб бровями математик приподнялся на цыпочки и задушевно поведал: — Инус — девица не из серьезных… Замечена на танцульках как с «ЭСом», так и с неким «КОСом». А ты, пай девочка, Гаврилова, ни с синусом, ни с косинусом не танцевала? Прошу тогда подойти после уроков, а то здесь остальные сдохнут от тоски, пока я тебе буду разжевывать таблицу умножения.

Звонок застал класс в состоянии изнеможения от смеха. Гаврилова так и стояла около стола, и гнула свою линию — требовала разжевать ей таблицу умножения немедленно, не откладывая, раз и это надо.

Просмеялись и перемену. Илларион Ипполитович, словесник, как всегда, подошел к классу раньше звонка и с улыбкой смотрел через позолоченное пенсне на веселящихся ребят. Но со звонком он привычным «гимназическим» шагом подошел к столу и потребовал тишины. Класс относительно успокоился.

— Ну-с, — он помедлил: за «господа» его жучили на всех советах и собраниях. А «товарищи» никак не шли у него с языка. Поэтому он предпочитал, пока не забывался, обходиться без обращения, — приступим к делу. Сегодня у нас не повторение грамматики, а, как я и предупреждал, литература. Толстой. Плетнеев, пожалуйте к доске.