– Вот этого человека, – доложил конвойный, – мы схватили с оружием в руках. Он был с мятежниками и не хотел сдаваться.

– Что скажешь, старик, в свое оправдание? – спросил офицер.

– Отпусти, господин, смилуйся! – отчаянно завопил брамин, падая ниц. – Я не виноват, я друг англичан.

– Довольно странная манера у тебя выражать нам свою дружбу, – сказал лейтенант.

– Я жрец и старшина деревни, – продолжал брамин. – Разбойники захватили меня, увели с собой и под угрозой смерти принудили взять оружие, но, верьте совести, я человек мирный и ни на кого оружия не поднимал.

– Все вы это говорите, как только приходится ответ держать, – сказал офицер. – Эй, повесить его!

– Бога ради, подождите! – вскричала Берта в тот момент, когда брамину уже накидывали на шею роковую петлю. – Господин Алжерон, человек этот говорит правду. Вчера он приютил нас у себя и в беседе открылся, что боится мятежников и всей душой предан англичанам. Мои спутники могут все это подтвердить.

– Вполне вам верю, сударыня! – любезно ответил офицер и приказал отпустить брамина. – Знай, – обратился он к старику, – что англичане наказывают только предателей, а тех, кто остался им верен, – вознаграждают, но раз навсегда запомни – не следует овце водиться с волками. Не заступись за тебя госпожа, быть бы тебе теперь у Вишну или Шивы.

– Да здравствуют сагибы! Да здравствует Англия! – вскричал старик, поднимаясь с земли. И этот крик тотчас подхватила толпа стоявших поодаль крестьян.

Андре со спутниками направился в палатку офицера. Там он и Миана промыли и перевязали раны, оказавшиеся, к счастью, неопасными, и затем все расположились на отдых. Вскоре пришел и Алжерон. Он был красивым блондином с чуть заметным пушком на совсем юном лице. С первого взгляда его можно было скорее принять за школьника, чем за бравого командира, которого враги боялись, а подчиненные беспрекословно слушались.

Андре с Бертой подробно рассказали ему все свои приключения. Алжерон выслушал их и сказал:

– Я немногим старше вас, Андре. Всего восемь месяцев тому назад я кончил в Вулвиче военную школу с чином подпоручика. Только что прибыл я в полк в Калькутту, как на севере вспыхнуло восстание, и меня послали с генералом Лоренсом в Аллахабаду, а оттуда с корпусом генерала Николсона к Дели.

– Дели уже взят? – спросил Андре.

– Пока нет, но за этим дело не станет. Наши войска обложили его со всех сторон и ведут правильную осаду… Провозгласив себя царем магаратов, Нана-Сагиб задумал восстановить царство моголов. И вот его приверженцы возвели на престол падишахов последнего представителя Великих Моголов – немощного, выжившего из ума старика, которого мы оставили мирно доживать свой век во дворце. Старик сам по себе нам не опасен, но в глазах индусов это фетиш, которого мы во что бы то ни стало должны навсегда уничтожить. Нана-Сагиб, стянувший свои войска в долину Ганга, послал на помощь в осажденный Дели подкрепление. Нам удалось обезвредить все банды; оставалась только одна, которой командовал любимец Нана-Сагиба, капитан Дода. Генерал Николсон и послал отряд уничтожить последние силы мятежников. За недостатком офицеров меня произвели в поручики и назначили командиром этого отряда. С месяц уже я преследую по пятам неуловимого Дода, не раз настигали его, но дать ему решительную битву все не удавалось. В последнюю ночь я его захватил врасплох, да вижу, что он опять улизнет, и приказал отступить. Обманутый нашей тактикой, Дода, как сообщили мне перебежчики, расположился на отдых в этой деревне. Сегодня, чуть заря, я форсированным маршем вернулся обратно, но и на этот раз разбойник, не задержи вы его, опять, наверное, удрал бы. Вас можно поздравить со славным подвигом – вы избавили нашу армию от докучливого врага.