– Стоп! Рана, господа! Остановитесь и позвольте мне ее осмотреть.

Адмирал смотрит на него так, будто удивлен, что кроме них на лугу есть кто-то еще; ему приходится сделать усилие, чтобы вспомнить: они с Коэтлегоном не одни. Рядом с Бертанвалем и хирургом он замечает вытаращенные от ужаса глаза дона Эрмохенеса, который заламывает руки, белый как полотно, слышит взволнованные голоса других секундантов, Лакло и того второго господина, а также видит восторженную, безумную улыбку Брингаса. Касаясь здоровой рукой поврежденного плеча, дон Педро замечает, что рубашка промокла от крови. Ее не так много, она перемешалась с влагой и потом. И все-таки это – первая кровь. Достаточно, чтобы дуэль завершилась.

– Я готов продолжить, – слышит он свой голос, будто издалека, глядя в лицо противника.

Самодовольная улыбка сползает с физиономии Коэтлегона.

– Ваше право, – говорит он, принимая стойку.

Острия сближаются, касаясь друг друга почти с нежностью. Замерев в оборонительной позиции, адмирал экономит силы, старясь прийти в себя. По плечу текут капли крови, иногда целый ручеек сбегает по коже и впитывается в ткань рубашки, расплывается под мышкой. Кровопотеря, вопреки ожиданиям, приносит ощущение глубокого покоя и необычайную ясность ума. Впрочем, последняя может сослужить плохую службу, быстро соображает адмирал: ложная уверенность в собственной безопасности может привести к тому, что сталь на полпяди войдет ему в легкие. Он понимает, что доверять ей нельзя, все время надо быть начеку, пристально глядя в глаза противника. «Так или иначе, – думает он, наступая, касаясь клинком клинка и вновь отступая на шаг, – слишком я стар для этого».

Стальная молния в глазах Коэтлегона, яростный взгляд человека, который готов убить. Не задумываясь о том, что делает, дон Педро отступает, парирует, поднимает клинок, будто бы целясь в лицо противнику, и, когда тот инстинктивно отворачивается и атакует, адмирал, вместо того чтобы отступить, опускает шпагу в обманном маневре, напряженно следит за его движениями, затем делает резкий выпад, от которого болит запястье – острие шпаги, должно быть, задело кость бедра, – и видит, как противник будто бы сам себе всаживает в правый бок направленное на него острие. Отступая, резко согнув руку в локте, адмирал освобождает свою шпагу. С яростным проклятием Коэтлегон делает несколько беспорядочных шагов, бешено рассекая клинком воздух.

– Остановитесь, господа! – приказывает Бертанваль. – Разрешите мне осмотреть ваши раны…

Коэтлегон гневно перебивает.

– Я в порядке! Продолжаем!