– Но…

– И никаких «но». – Брингас на мгновение умолкает и изучает их поочередно своими жесткими стальными глазами. – Вы – достойнейшие люди, занятые благородным делом. Я никогда не буду членом ни испанской, ни нашей здешней академии… Но мне бы очень хотелось верить – или даже быть уверенным – в том, что эта «Энциклопедия» просветит нашу дикую отчизну, которую я некогда вынужден был покинуть. Изменит ее, сделает лучше: более просвещенной, культурной, достойной… Вот в чем заключается лучшее вознаграждение!

– Вы – человек исключительной самоотверженности, – замечает дон Эрмохенес после краткого уважительного молчания, в продолжение которого слышен шум дождя за окном.

На губах Брингаса появляется снисходительная улыбка.

– Возможно. Впрочем, день на день не приходится. – Он поворачивается к адмиралу: – А кстати, сколько вы собирались мне заплатить? Спрашиваю чисто из любопытства.

Адмирал недоуменно моргает. Вопрос аббата застал его врасплох.

– Не знаю, – признается дон Педро. – Честно говоря, я…

– Говорите, сеньор! – напирает Брингас. – Между нами давно уже сложились доверительные отношения.

Адмирал с надеждой смотрит на дона Эрмохенеса, но тот обескуражен не меньше его.

– Пожалуйста, – настаивает аббат. – Давайте проясним этот вопрос!

– Ну, раз уж вы так настаиваете… – Адмирал неопределенно разводит руками. – Может быть, сто ливров… Или сто пятьдесят. Около того.

В свинцовом полумраке портала Брингас негодующе трясет головой.

– А вам не пришло в голову, что вы меня оскорбили?

– Умоляю, простите меня, сеньор аббат. Я сожалею…

– Адмирал прав, – вмешивается дон Эрмохенес. – Он бы никогда не отважился…

– Две сотни ливров, как минимум! Это уже вопрос принципа!

Академики переглядываются и вновь смотрят на Брингаса.

– Вы хотите сказать… – произносит адмирал.

Брингас величественно поднимает руку, давая понять, что разговор окончен.

– Вы меня убедили, сеньор… Раз уж вы так настаиваете, не без определенного этического отвращения с моей стороны, я все же готов принять эту сумму!