Дикари привязали охапку хвороста к спине пленника и зажгли ее. Так они подвели его к дереву, у подножия которого пылал костер. Они толкали его вперед, заставляя перешагнуть через огонь и подойти к дереву.

Пленника привязали спиной к дереву. Хворост разгорался; языки пламени взвивались, каждую минуту угрожая сжечь несчастного.

— Негодяи! — прохрипел Ван–Горн. — Огонь, Корнелиус!

Оба выстрела раздались одновременно. Около костра два дикаря свалились на землю, а остальные, испуганные выстрелами и не понимая, откуда исходит этот грохот, с криками бросились врассыпную, оставив на земле своих убитых или раненых товарищей.

В одно мгновение Ван–Горн и Корнелиус очутились у костра. Одним скачком Корнелиус перепрыгнул через широкий круг огня. Прежде всего он выдернул из–за спины несчастного горящий пучок трав; затем он разрезал лианы, которыми пленник был привязан к дереву, и вынес его из огненного круга. Когда же он был далеко от костра, он бросил несчастного ка землю.

— Не бойся! — крикнул Корнелиус дикарю, распутывая его руки. Ван–Горн уже торопил Корнелиуса:

— Скорее. Альфуры, оправившись от неожиданного нападения, соберутся и атакуют нас.

— Нельзя же оставить так этого малого.

— Если он дорожит своей шкурой, он побежит за нами. Папуас, почувствовав себя на свободе, вскочил на ноги и протянул руку Корнелиусу.

— Спасибо, белый человек, — произнес он по–голландски.

— Да он по–нашему говорит! — воскликнул Корнелиус.

— Ну так что ж, — невозмутимо отвечал Ван–Горн. — Значит, я прав: он принадлежит к одному из тех племен, которые общаются с голландскими моряками и торговцами.

— Пойдешь с нами? — спросил Корнелиус дикаря.

Но ответа не последовало… Дикарь молча разглядывал своих освободителей, как бы стараясь угадать их намерения.

— Он знает, вероятно, только два—три слова по–голландски, — предположил Корнелиус.

— По–малайски с ним легче будет объясняться, — сказал Ван–Горн и повторил предложение Корнелиуса по–малайски.

— Я ваш раб, — ответил папуас, — я пойду за вами, куда вы велите…

— Очень надо мне еще рабами обзаводиться, — проворчал Ван–Горн. — Будешь нам товарищем. Идем!

И все трое быстро удалились.

Папуас, хорошо знавший леса своей родины, шел впереди, а за ним пробирались Ван–Горн и Корнелиус. Боясь неожиданного нападения альфуров, голландцы шли осторожно, все время оглядываясь по сторонам и прислушиваясь, не затаились ли где дикари. Но альфуры были так напуганы выстрелами и смертью двух своих воинов, что попрятались в лесу, не смея выглянуть оттуда. Ни один звук человеческого голоса не долетал теперь до ушей голландцев.